— Договорились, — пропела она, — тогда у нас к тебе будет другая просьба.
— Кого на этот раз вам уничтожить? Таракана или клопа? — съязвила проводница.
— Нет, ты кое-что выкрадешь из дворца так горячо любимого тобой фараона…
— Не понос так золотуха, — буркнула девушка, — а на день рождения ослобогу я подарю уголовный кодекс!
Маша и не заметила, когда брат откололся. Азарт погони и желание поймать следившего за ними. Страх? Отчаяние? Желание просто взять языка и допросить его? Девушка не могла разобраться в причинах, что подвигли ее во что бы то ни стало схватить убегавшего. Да, он теоретически мог донести фараону или хотя бы номарху[7] о подозрительных иностранцах, рисующих неизвестные знаки на домах. И что если так? Вряд ли бы девушка сумела бы справиться с соглядатаем. Но он словно играл с ней. Изредка оборачиваясь, он не сбавлял темпа и, хватаясь рукой за углы домов, ловко поворачивал в проулки. Пытается завести в заброшенную подворотню — подумалось Маше, но она прогнала мрачные мысли. Нет, скорее, хочет запутать преследователя или вымотать его. Но сколько ж сил у этого древнего. Девушка поражалась: чтобы не уставать после такой пробежки, в груди вместо легких должны стоять батарейки. Окажись она не в древности, а в постъядерном будущем, так бы и подумала.
Догнать. Схватить. Допросить. Эти желания все разогревали ее интерес. Она перестала замечать усталость в ногах. Наверняка и преследуемый тоже мечтал поскорее отвязаться от севшей 'на хвост' и как следует отдышаться. Эти вечные догонялки двух упрямцев продолжались бы и дальше, если бы не случайность. Вдруг закутанное в плащ существо споткнулось обо что-то и растянулось в полный рост на камнях проезда Рамсеса II.
Маша, одним прыжком настигшая сыщика, приземлилась ему прямо на спину и прижала к земле его плечи. Тут же жар охватил ее, и она задрала голову к небу, чтобы вдохнуть прохладного воздуха. Немного отдышавшись, она попыталась разглядеть добычу.
Всё, что сумела увидеть девушка, сидя на спине у пойманного, да еще и в темноте, была модель древнеегипетского плаща: всего лишь покрывало, сложенное вдвое и зашитое с одной стороны, по линии шеи приделана тесьма, отделяющая подобие капюшона от большого куска материи. Маша провела фонарем. Из-под плаща торчали две руки, скорее мужские, нежели женские, с большими кистями и длинными пальцами. На запястьях обеих рук в свете брошенного неподалеку фонарика поблескивали тонкие золотые браслеты. 'Богатенький экземпляр', - подумалось московской студентке. Такие украшения и в двадцать первом веке её эры стоили бы больших денег, а какова была их цена в Кемете, она побоялась и предположить.
