— А с какой стати ты делаешь такие советы, чужестранец? — искоса глядя на Ивана поинтересовался правитель.
— Да так, просто, — пожал плечами студент, не выдавая истинных эмоций. — Кстати, а украденные серьги вашей жены, как считаете, чьих рук дело?
— Без понятия, — передернул плечами фараон, — одно могу сказать точно: мне не жалко, если слуги продадут их на рынке или ими будет восхищаться тайный поклонник любимой сестры, но если украшение окажется в руках мага, который колдует над куклами — жди беды.
Ваня немного читал о предметной магии в курсе молодого бойца ОСЯ. Там говорилось, что подобный вид колдовства — подвид инфернальных проклятий, направленных против человека. Для активации чаще всего необходима личная вещь жертвы или капля ее крови. Чтобы усилить действие колдовства, маги иногда лепили кукол, олицетворяющих проклятого.
— Кукла, вещь и кровь девственницы — мгновенная смерть, — рассказал Тутанхамон, — если без крови, то неприятности и боли будут преследовать до тех пор, пока колдун не извлечет из куклы иглы. Если долго не вынимать — тоже жертва умрет, но из-за болезни.
Единственной подозреваемой в краже сережек для программиста была его любимая. Интересно, а какой у нее нашелся мотив для причинения вреда жене фараона.
— Она мстительна, — объяснил сомнения парня Тутанхамон и встал с подушек. — А теперь ступай за мной.
Он взял трость и поковылял к двери, за которой его дожидались телохранители.
— Можно еще один вопрос? — поднимаясь, полюбопытствовал Иван.
— Да?
— Вывихнутое колено — это тоже происки дворцовых интриганов?
— Несчастный случай. Сам виноват.
Головная боль застала Анхесенпаамон врасплох, когда она нежилась в спасительной тени пальм рядом с бассейном в царском саду. Служанка Мерит принесла госпоже полную чашу винограда, и та наслаждалась сладким вкусом сочных ягод. Как вдруг правительнице показалось, будто некто невидимый вогнал ей в голову медный штырь от виска до виска. Девушка ахнула и зажмурилась. На мгновение боль стихла, но вскоре вернулась с удвоенной силой, что царица даже выронила виноградину и схватилась за голову.
Служанка тут же кинулась к Анхесенпаамон, но та лишь отмахнулась:
— Принеси маку, — слабым голосом попросила царица, ложась на спину.
Она смотрела на лазурное небо, чуть видимое из-за широких листьев пальм, и тяжело дышала. А по штырю в голове уже били своими молотами незримые кузнецы. Боль пульсировала и не давала думать ни о чем, кроме нее.
