- А кое-кто, худо-бедно читающий на языке, увлекается этим очень. Но не я! (Чувствовалось, что она продолжает старый и напрасный вкусовой спор с кем-то.) Теперь - музыка… До "Битлз" я еще дотянулась кое-как, но дальше… Этот рок в целом… какая-то Хиросима в музыке, вам не кажется? Тут уж я точно схожу с дистанции! Детям наверняка я кажусь сломанной антикварной штуковиной из лавки древностей, от этого бывает грустно…
- И все-таки вы счастливая! - упрямо и завистливо сказал он.
- Но такое счастье и вам доступно. Стоит захотеть! Вот слушайте, я нашла это ужасно созвучным себе, будто родная душа писала:
Безумный век идет ко всем чертям,
а я читаю Диккенса и Твена
и в дни всеобщей дикости и тлена,
смеясь, молюсь мальчишеским мечтам…>>14)
Хорошо?
- Очень, - признал Виталий и огорченно почесал в затылке. - Очень все верно, только ведь это стихи…
- Вот ужас-то! - закричала Виолетта Львовна. - Это просто ужас! Да почему для вас стихи, Шекспир, Уланова, Чаплин - по одну сторону забора, а жизнь - по другую? Кто поставил этот проклятый забор?!
- Только не я, - засмеялся Виталий и машинально взглянул на часы. - Нет, правильно я угадал, что вы человек счастливый… Вы же часов не наблюдаете… Уже восемь минут как идет ваш урок!
- Как?! - вскочила она. - А где же дети?
Спортзал.
Трое взрослых людей - физкультурница, Числитель и Виолетта Львовна - стоят и смотрят в глаза детям, от которых еще пышет баскетбольной горячкой.
- С чего вы взяли, что Виолетта Львовна отменила урок? - спрашивет Виталий, и по лицу его ясно, что он не намерен шутить.
Ни секунды замешательства. Отвечает целый хор чистых и ясных голосов:
- Она сама сказала!
Виталий оглянулся на Виолетту Львовну - она стояла, прислонившись к "шведской стенке". У нее взгляд, испуганно вопрошающий: милые мои, где же совесть ваша?!
- Неправда! Когда вам это сказали? При каких обстоятельствах? - гневно выясняет Виталий.
- Сегодня утром на бульваре, - улыбаясь, говорит Тамара Петрова. - Ну, Виолетта Львовна, скажите вы сами!
- Да, девочка… - Голос у англичанки дрогнул. - Но в каком смысле я говорила об этом?
- Откуда мы знаем, в каком? Мы думали - в обыкновенном! - кричит Гродненский.
- Можно, я напомню? - выступил вперед и обаятельно улыбнулся Коробов. - Вы сказали так: "Сегодня я готова пожертвовать уроком английского. Не наукой единой жив человек". Мы подумали - заболели…
Виталий и физкультурница уже решительно ничего не понимают.
- Да, пожертвовать, но ради чего?! - вне себя кричит Виолетта Львовна. - Ради беседы же, ради волнующих вас вопросов!
