20.
Перечитывал кое-что из дневника. Жуть! Единственное, чего я не успел написать - свежую мысль о том, что "жизнь - штука сложная". Не, Витенька, не расслабляйся, рано. И что толку думать, как ты будешь отдавать концы? Думаешь - значит, уже отдаешь. Бенджамен Франклин, между прочим, говорил, что лучше один день - сегодня, чем два - завтра. Даром, что ли его портрет на стобаксовой?
Оставшиеся дни до моей акции я почти не выходил с дачи. Много читал -в основном, всякую бульварщину, что попадалось на полках. Влазить в какие-нибудь приключения не хотелось. Не тянуло и на пляж. Я мог очень спокойно сидеть с папироской на деревянном крыльце и радоваться жизни. Многое как-то само собой отпало. Женщины? Никакое влечение не заставит терпеть их глупость и пакостность. Неужели что-то поломалось внутри?
Нет, я-то еще не старик. Я - действую, я - желаю. Разве это апатия? А чего я желаю? Стать стариком. Господи, опять бред! Нет, Хайд еще не вышел из узды! Сегодня юбилей у Марка. День моего триумфа или... нет, даже думать не хочу. Сегодня я уезжаю с Сашиной дачи. А я привык. Тут было по-всякому. Я тут, можно сказать, "жизнь прожил". Собрал вещи привел жилье в относительный порядок, перекурил напоследок и вышел оттуда, заперев дверь. Было такое чувство, что я с кем-то расстался. С утра еще возился со своей экипировкой. Все проверил и выполз из логова только к трем. Дневник я оставил на столе, ведь я еще сюда обязательно вернусь и мы с Саней, даст Бог, отметим некоторые события. Интересно, матушка уже всем трубки пообрывала, по поводу моих "гастролей"? В город ехал, как чужой. За то я научился смотреть: вот, вижу я ветку дерева, и не думаю, отчего она такая, какой породы. Никаких хлорофильных реакций, никаких человеческих профилей в очертаниях, ветка, как ветка. Я долго молчал и пропитался этим молчанием. Хорошо иногда и не думать. А когда заткнется этот назойливый глупый внутренний человечек, со своей геометрией, моралью и всякой пустопорожней болтовней, все предметы вокруг сразу начинают громко кричать. Оказывается, можно ими и не управлять, а только смотреть на них. Вот, не властен я над этим деревом, даже если я спилю его и выстругаю из него гроб. На станции я видел нищего с табличкой :"Слепой". Забавно было бы увидеть дерево с табличкой: "Cogito, ergo sum."
Прибыв на вокзал, я позвонил Саше и, к своему удивлению, застал его дома. Мне не хотелось длинных расспросов, и мы договорились, что я оставлю ключи у соседки. Он удивился, зачем такая конспирация, но я что-то промычал и повесил трубку. В девять вечера я с замиранием сердца подходил к марковской даче. Я, уставший, старый больной человек, который с утра съел только булочку с кефиром на вокзале. Марковская "вилла" сияла и гремела. Еще только подходя к ограде, я слышал очень приличный джаз и заметил мелькание пестрых фигурок. На травке перед домом столы сдвинуты покоем. "Тихая домашняя обстановка" ограничивалась примерно тридцатью гостями. Марик в своем репертуаре. Я поискал глазами и увидел итальянцев. Он таки затащил их сюда! Слава Богу. Можно действовать. Вперед, актер!
