— Боюсь, что Святославский не даст ему пойти на попятный, — покачал головой Серапионыч.
— Отчего же? — удивился Столбовой. — Ведь наш режиссер уже доказал себе и всему миру, что Сальери все-таки отравил Моцарта. Какого рожна ему еще надо?
Тем временем Дубов, увидев, что его задача выполнена, стал закруглять разговор:
— Ну что же, Евгений Максимович, думаю, что поиски завершатся успешно. Во всяком случае, мы с Егором Трофимычем будем держать вас в курсе дела.
— Да, конечно, — рассеянно кивнул банкир. — Ну что ж, Василий Николаич, всего доброго. Пойду. Дела, дела…
— Как это пойду? — искренне возмутился Василий Николаевич. — Вы же еще сок не допили.
— Да, совсем забыл, — согласился Грымзин. — Раз уплочено, то хочешь не хочешь, а допивать придется.
Банкир подошел к общему столику и, не садясь, потянулся за стаканом. Щербина рванулся было вперед и даже попытался что-то крикнуть, но Святославский, как и предполагал доктор, удержал его и даже на всякий случай прикрыл ему рот ладонью.
Грымзин неспешно опорожнил стакан.
— Ну все, представление окончено, — негромко произнес доктор Серапионыч. Инспектор Столбовой глянул на часы:
— Ну вот, опять на работу опоздал. А у меня столько дел…
Но тут пустой стакан выпал из рук банкира, а сам Грымзин со стоном повалился на пол.
— Что с вами, голубчик? — Серапионыч бросился на помощь потерпевшему. А Столбовой заученным движением выхватил из кармана служебный револьвер:
— Всем оставаться на местах! — И, переведя взор на Святославского и Щербину, добавил: — А вы арестованы. Доигрались, понимаешь ли…
— Шаг вправо, шаг влево — побег, — негромко произнесла баронесса. Впрочем, Щербина пребывал в таком жалком состоянии, что вряд ли мог бы куда бы то ни было убежать, если бы даже очень этого захотел. Святославский же никуда бежать и не собирался — он упивался собственным триумфом.
— Свершилось! — выкрикнул режиссер, перекрывая все прочие голоса. — Я же говорил, что искусство — ничто перед ликом подлинной жизни!
— Но как это могло случиться? — недоуменно пожала плечами баронесса. Мы же все видели, что там был чай…
— Значит, в какой-то момент был подбавлен яд, — уверенно заявил Дубов. И подчеркнул: — Настоящий яд. И сделать это мог любой из нас. Яд мог находиться в одной из трех емкостей — либо в стакане с соком Грымзина, либо в кружке с чаем Святославского, либо, извините, дорогая баронесса, в вашей рюмке из-под Довганя. Однако ясно и другое — предварительно он не мог находиться ни в одном из названных сосудов, так как все трое из них уже пили…
