— Подойдите ко мне, голубки.
К общему удивлению мальчишек, Пелагея Андреевна просила их, чтобы они никому не рассказывали о ворах, которые хотели проникнуть в её дом. По её словам выходило, что воры хотели украсть её вторую козу, и всё!
Как только старуха отошла, Харис сказал:
— Не пойму, чего она добивается. То сама стрелять в них хотела, то вдруг темнит. — Зевнув, он добавил: — Пойду ещё посплю.
Ваня тоже почувствовал в словах Пелагеи Андреевны какой-то злой умысел: куда было бы лучше, если всех воров вывели бы на чистую воду. Но почему так поступает старуха — не понял.
Постояв немного один, Ваня нехотя вошёл в дом, тихо разделся и лёг. Однако сна не было. Он попробовал считать до ста. Один раз, второй, третий. Ничего не помогало. Мать стучала кастрюлями на кухне, Николай колол во дворе дрова. Всё это назойливо лезло в уши. «Хотя бы поскорее ушли на работу», — подумал Ваня. И тут же вспомнил, что сегодня воскресенье, день выходной.
Как ни притворялся Ваня спящим, но всё равно и Ирина Лукинична, и Николай видели, что он не спит.
Ирина Лукинична, тяжело вздыхая, подошла к сыну, поправила одеяло и погладила его волосы. Ваня понял: она всё знает.
На дощатом столе сверкали чашки, чайник и самовар. Чашки эти в трещинах, у чайника отбита ручка, а самовар залеплен сбоку ржаным тестом. Но всё равно Ирина Лукинична была ими довольна, ведь жили до сих пор хотя и бедно, но спокойно. А сейчас…
В окна бьёт ласковое утреннее солнце, а в доме все угрюмые, даже фотография мужа, что висит на стене, смотрит испытывающе, хмуро. От этого у Ирины Лукиничны защемило сердце, стало обидно. Ведь одной ей очень тяжело управляться с сыновьями. Но что сделаешь — нужно. Чтобы завтра не было поздно.
— Ванюша, знаю, ты не спишь, сынок, — сказала она. — Может, то хорошо, что всё думаешь и не передумаешь. Вперёд будет горький урок: за свои поступки человек ответ держать должен. В старину говорили, что прежде чем зайти, подумай о том, как выйти.
Зашёл Николай, присел на свою кровать, напротив, послушал,
— Мама, какая теперь польза говорить об этом: что с воза упало, то пропало. Давайте подумаем лучше, что ему делать завтра? Может, укатим мы с ним к вечеру в Марийские леса и поживём там с месяц среди лесорубов, пока всё утрясётся. А, Ваня?
Ваня протёр глаза:
— Маманю таскать будут за меня.
— Отстанут… — Николай вопросительно посмотрел на седую мать: морщинистыми руками она гладила сына.
— Я бы выстояла… Но в нашем роду бегство считали позором. Вы же мужчины!.. — В глазах Ирины Лукиничны блеснули слёзы, дрожащим голосом она добавила: — Ваш отец не одобрил бы этого…
