Короче, хоть и медленно, зато верно и до конца доводит свои дела этот чистый, дисциплинированный старик. А старуха его — полная противоположность. И за собой, и за домом не смотрит. Оконные рамы наглухо заклеены бумагой, на листьях комнатных цветов слой пыли, пианино сплошь заставлено пустыми флаконами из-под духов. Печь белили лет восемь назад, когда хозяйка переделала её на круглую, несмотря на долгие охи и ахи мужа. Из-за этой переделки на потолке, немного левее от входа, образовалась четырёхугольная заплата. Печной выступ Пелагея Андреевна сделала своеобразным складом. Там было всё — от горшка для масла с торчащим помазком из перьев до стеклянной банки с ржавыми гвоздями. На самой середине стоят коробки с чаем и со спичками. Сколько лет уже бывает Ваня у соседей и не помнит случая, чтобы строгий порядок этих коробок был когда-нибудь нарушен. Вообще в этом доме не любят переставлять вещи. Пианино всегда у передней стены, рядом большой фикус, чуть подальше окованный железом сундук и вплотную к нему придвинута кровать Пелагеи Андреевны. У спинки её кровати большая дверь в комнату Василия Петровича.
Вещи, говорят, похожи на хозяина — действительно, что-то было похоже на жильцов этого дома в таком расположении мебели. Сундук за фикусом напоминал ещё и клад, зарытый в лесу под зелёным деревом. А кровать рядом с дверью в комнату казалась будочкой или сторожкой, охраняющей хозяина от чужого взгляда.
На этот раз Пелагея Андреевна угостила ребят молочной кашей. Самовар не поставила, чтобы не было нужды бегать во двор за щепками. Сама же выпила ковш холодной воды из ведра, висевшего на крючке у двери, поморщилась и проворчала, что вода в последние годы совсем не та, что была раньше.
Сразу после ужина Пелагея Андреевна послала ребят закрыть оконные ставни. По всему видать, сегодня она в какой-то тревоге. Оставшись одна, перекрестилась перед каждым окном, заперла ставни изнутри. Потом, когда ребята вернулись, навесила большой замок, величиной в два кулака, на дверь «кабинета», как называлась комната хозяина, и таким же замком закрыла наружную дверь. Наконец, она вернула все ключи на место, под фартук — с ними Пелагея Андреевна и во сне, видать, не расставалась.
— Мы сейчас как в крепости, — улыбнулся Харис.
— Бережёного бог бережёт, — сказал хозяйка. — Раз уж в ясный день украли козу, то чего не сделают ночью…
Ваня покраснел до ушей. Хорошо хоть лампа светила не ярко.
Пелагея Андреевна, застилая постель, продолжала:
