Аквия испытующе посмотрела на него, и тонкая морщинка вдруг прорезалась на её лбу; Блейд ощутил мгновенный острый укол под черепом, словно тонкая игла непонятной энергии пронзила мозг. Потом женщина медленно покачала головой.
— Это правда, но это — непредставимо… Людей больше, чем снежинок в огромном сугробе… и еще больше — того, что ты назвал полотнами…
— Но почему же это удивляет тебя?
— Потому, что некоторые мудрецы Берглиона делают то же самое… Воспроизводят картины прошлого по древним образцам. Только их осталось совсем мало…
Так вот что она имела в виду, когда говорила о том, что может увидеть прошлое! Увидеть копии неимоверно старых картин тех сказочных, легендарных времен, когда на месте ледяной пустыни Дарсолана плескались теплые ласковые волны! Блейд почувствовал жалость; на миг у него перехватило дыхание, потом он откашлялся и спросил:
— Значит, в Берглионе есть художники, которые рисуют картины красками на ткани?
— Нет, — Аквия, порозовев от волнения, вскинула руки, — они ткут ткани с картинами! Такие большие полосы ткани, — она показала широким жестом, — длинные, яркие и разноцветные! И на них…
«Бог мой, — думал Блейд, слушая звон серебристого колокольчика над ухом, — стоило ли переноситься в мир, где зеленые деревья и синее море можно увидеть только на гобеленах! На древних гобеленах, которые из века в век ткут фанатики в какой-то затерянной в снегах холодной каменной башне! Что полезного можно взять отсюда?»
Потом он вспомнил о мешках Аквии с таинственными снадобьями и покачал головой. Отсюда было что взять. И было что оставить.
— Когда мы придем в Берглион, — Блейд широко ухмыльнулся, — я подарю свою шерсть гобеленным мастерам. Нити такого бурого цвета отлично подойдут для изображения самых мерзких гор, которые когда-либо высились на берегах Дарсолана.
* * *
На этот раз они разбили лагерь рядом с подернутой ледком промоиной, около очередной гряды торосов. Место это Аквии чем-то не понравилось, и она не хотела останавливаться тут, но Блейд настоял — ему хотелось взглянуть на морских обитателей
Полынья — вернее, прорубь, — была явно выбита во льду человеческими руками; может быть, это и вызвало у Аквии тревогу. Неправильный квадрат двадцать на двадцать футов с тремя отвесными стенками в рост человека, с четвертой стороны к воде тянулся пологий откос. Прихватив несколько кусков мяса, нож и копье, Блейд спустился вниз, разложил приманку у самого края и, прижавшись к ледяной стене, застыл в неподвижности. Холода он почти не чувствовал, но хотел есть — впрочем, не так сильно, как вчера.
