Гостья отрицательно покачала головой.
— Николай говорит, лучше пожертвовать сотней, чем тысячами людей, которых вы привлечёте к вашему дутому делу.
— Математически верно и… математически честно. Спросите же эту сотню обречённых вашим супругом, предпочтут ли они погибнуть теперь или вместе, хотя бы с тысячью, иметь хоть слабую надежду на спасение. А налицо не надежда, а простой расчёт. Расчёт безошибочный. Ваш будущий муж знает, поймите, знает, что весной у меня будут средства для ликвидации этого дела, и знает, что до весны мои «жертвы» не рискуют ничем.
Надежда Николаевна безнадёжно покачала головой.
— Он не верит вам. Он не верит, что вы ликвидируете дело. Он думает, что вы намерены раздувать его весной ещё больше.
— Идиот! Ради Бога, простите!.. Но вы сами, вы-то мне верите?
Гостья откинула вуаль и впилась в лицо Карновского огромными глазами, жутко мерцавшими из-под загнутых длинных ресниц.
— Теперь… верю! — медленно сказала она и снова спрятала своё бледное лицо под вуалью.
— А в таком случае, — звонким молодым голосом сказал Карновский, — мне не страшны никакие корреспонденции и выпады вашего мужа. Смело отправляйте этот пасквиль, если хотите и если у вас поднимется рука разбить сотню жизней.
— И вы уверены, что сумеете спасти всех?
— Уверен. Нет, не только уверен, а даю своё честное слово! Вы слышали, Надя, чтобы я не исполнил когда-нибудь слова?..
— Я вам верю, — ответила девушка и быстрым движением бросила листок бумаги в камин. На углях вспыхнуло синее пламя. И закоробилась чёрная шкурка.
— Что вы сделали? — вскрикнул Карновский.
— Я скажу ему, что письмо отправлено, — спокойно ответила девушка.
— Но он же увидит, что в газетах нет, и пошлёт другое.
— Нет. Он страшно самолюбив. Он будет думать, что корреспонденцию забраковали, и не напомнит о ней.
Гостья направилась к двери, потом обернулась к Карновскому и сказала нерешительным, просящим детским тоном:
— Вячеслав Константинович! А теперь вы этого не можете устроить?
— Чего, Надя?
— Ну, вот этой… ликвидации?
Карновский усмехнулся:
— Не могу. Для этого необходимы деньги.
— Большие?
— Не меньше семидесяти тысяч.
— Ну а если… если вы умрёте до весны?
Карновский горько рассмеялся.
— Господи! Да меня все окончательно решили похоронить этой зимой!.. Нет, Надя, я не умру. А если бы заболел, то честно уладил всё перед смертью.
— Вы не шутите?
— Нет.
— Ну, прощайте!
Она решительно двинулась к двери.
— Постойте! — окрикнул Карновский. — Одну минуту!..
