Крутится, вертится шар на плечах
и рычаги на шарнирах от Шывы
лезут по щелям судьбы в чух-сенях
в подпол, воруя обертки "Мы живы:
Мишка на севере, Белочка, Лапки
гусиные!" Папочки тапки пляшите
едет на велике с почтою граф
с синим конвертом: "Письмо дяде Вите".
Крутится, вертится пес на цепи
куры кудахчут у бедной соседки
и завращались шально воробьи
кожу сдирая с рябиновой ветки!
Грянь буря! Ворон закакай с небес!
Туш заиграй под кустом пианино!
Все механически! Мимо все, мимо ешь!
- Русь, ах зачем ты в письме мне так блеешь?
- Робот не может блевать, но блюешь
ты на постели, что сделал из двери.
- Я против ветра уснул, в пике петли
порхая меж строк и читая о главном!
Руся моя, будь вещим снам моим равной!
- Буду. ...Пес в будке вдыхал незабудки
Граф от любви к почтальонному делу
вдруг залабзал все гусиные лапки.
С белкой на шее, с секретною папкой
шел на вокзал капитан....Ну он гадкий!
Милый! Шальной! Всенародный и сладкий!
Навстречу товарный - не валко не шатко...
Русь, ах зачем ты на свет появилась?
Не на зеленый, на желтый и красный?
...На рельсах махала платочком атласным
девочка в белом. Вертелась ужасно. Так классно!
***
6.
"Убили мэра..."
Сто пар нестиранных носков
на каждом бирка: "пятка, верх"
в хрустящих новеньких чехлах
лежат в шкафу у кандалов
висит над ними зверя прах
пальто из лани.
Она паслась не то в горах
не то на ранчо мачо, впрочем
тут на баяне вставка - ранен
был Хоакин Мурьетта ланью
вендетту бедности затеял
прыг в макасины!
За ним Бог в пончо - пули сеял
сверкали пятки... Вятка, север
патронов нету в магазине
лицо окутал синий иней
он пончо снял, лежит в стогу
глаза открыты.
Носок дырявый, перст в носу
над ним не нимб - слеза и гимн
играет быту, пух в корыто
спадает с ангелов помытых.
Сыграй баян! Заплачь свирель!
Дуэль Мурьетте!
Он вышел и налил в пистоль
тоски, виски протер, носки
раздал, заметьте, чьим-то детям
связал Адаму новый свитер
зачем-то Еве сделал клитер
ушел в самбреро.
За ним - Любовь, Надежда, Вера...
Убили мэра.
***
7.
"Солнышка!"
Легкый же, морозный воздух утром
необычный, незнакомый, сорок пятый
после спрятанного латанного лета
на крылах заходит, стены стелит ватой
глядя с высоты на земь меж печек.
А снаружи круг из сетчатой беседки
из мореного, ресх-рейчатого бука
околачивает матом из спортзалы
зачехляет крышу, в трубы тычет луком
глядя с высоты на земь меж печек
Репчатым - головки над волнами
переливчатых холмов. Пожухло море
