— Мёртвых вешайте!
— Мало кого повесить можно — посрубали головы сгоряча… да, и вообще… Рассердились ребята, очень рассердились…
— Вешайте, как есть! За что есть — вешайте! По всей опушке лесной вешайте! — Илорин тронул за плечо Баямо:
— Как она?
— Жить будет… только, вот…
— Что — вот??? Что???
— Она женщина, капитан… девица… Если мы, не дай боги, с Сабахом ошибёмся — ей не рожать никогда… Жриц бы Матушки сюда — по женским проблемам лучше никто не справится… В живот же рана, низко в живот…
А отрядные жрицы, по приказу Илорина, все остались на том берегу озера — ухаживать за ранеными на льду стражами. И ротных Яктук тоже оставил с ранеными. Казалось, что там они — намного нужней, хотя были ещё и жрицы, специально направленные Апсалой для этой цели, и ничто не мешало хоть одну из своих взять сюда, в Эрфуртар… Не рискнули оба лейтенанта подвергать опасности женщин, и теперь Илорин был близок к отчаянию:
— Что же делать? Что же нам делать?
— Везти в обитель Матушки, — совет дал кто-то из местных солдат. — Часа два езды, туда, — махнул рукой в нужном направлении.
— Монастырь?
— Обитель. Храм, дом с садом, да два десятка жриц…
— Сержант Хобарт! Вы слышите меня? Что это с вами?
— Пустяки, господин капитан: в глаз что-то попало… соринка, наверное…
— Соринка!? Зимой!? Н-да… Сержант, доставьте женщин в обитель и оставьте там. Вы поняли меня?
— Но, Илорин, наше место в роте…
— В какой ещё роте!? Молчите! Молчите, дама Сальва! — скрежет зубов взбешённого Илорина раздавался, казалось, на весь лес. — Насколько я помню, вы обязаны дать наследников сразу двум баронским домам: Лонтирам и Яктукам. Так вот, объясняться с королём, почему этого не случилось, я не желаю. Если хоть одна из этих женщин, Хобарт, окажется за пределами пристанища Матушки, я повешу вас рядом с этими отбросами…
Поддержки Сальва не нашла ни у кого: Яктук и Куперс ещё прочёсывали лес в поисках бандитов, сбежавших от мести водяных, а Огаста, боевая Огаста, плакала, прижавшись к Тахату — переживала совершённое ею убийство.
Илорин подошёл к саням, на которые перенесли раненую:
— Ты не волнуйся, Сула: тебя отвезут сейчас в обитель Матушки. Всё будет нормально — сама увидишь…
— Я… рада… что это… случилось… — странные, всё же, существа эти женщины, и причины для радости у них странные. — Ты бы не… решился сам… Правда?… Да, и я бы… не смогла… Люблю тебя… Илорин…
— Слышу, дорогая, слышу. Всё, трогайте, — Илорин поцеловал измазанную кровью ладошку Сулы. — Трогайте, я сказал!..
