В ушах Ньюмена начинало уже позванивать, смысл слов не доходил до сознания, и он машинально осушил третий стаканчик.
И четвертый.
После пятого Эверард Люциан размяк и заблагодушествовал. Захотелось сделать новому знакомому, такому милому и приятному, что—нибудь хорошее, научить чему—нибудь, самому поведать нечто эдакое, занимательное. А Лизард между тем продолжал вязать повествование:
— …а она тогда ему в ответ: мне, мол, плевать, что он робот, коли я от него аборт делала. Все его защитные контура порушу и, если, говорит, ты мне согласия на физическое усыновление не дашь, так я и без него обойдусь. Мне это без разницы, когда я готова к очеловечиванью, а он и отвечает…
— Гм, да, — вступил в разговор джентльмен.
Люмпен прервался и проявил такую же искреннюю готовность внимать, как прежде — говорить.
— Так вот, — продолжил Ньюмен, — я, мой друг, в некотором роде тоже… Истории там разные… Да. Жалко таланта Бог не дал, а то знаете, я бы такое мог написать. Все бы ахнули… Что, не верите?
— Верю, верю, — поспешно замахал руками Лизард. — Да как же можно такому респектабельному господину не поверить?
— Да при чем тут респект?.. — Ньюмен стянул с руки перчатку и задрал указательный палец. — Вот, например, возьмем Меркурий. Вы на Меркурии бывали? Нет? А, пустяки, та же Луна, только побольше. Те же кратера, цирки там разные. Ну, атмосфера имеется, да что с нее толку. Разряженная. Ядовитая. Но облака на Меркурии красивые. Серебристые, из какого—то там окисла состоят. Разъедают любой металл. А еще на Меркурии есть залежи дельта—руды. А это, вы и сами знаете, господин Лизард, дело миллионное, если повезет и наткнешься на открытый выход. А где пахнет миллионами, там, конечно, драмы, трагедии — все что хотите. А антураж—то какой!..
Ньюмен покрутил в руках пустой стаканчик и посмотрел сквозь донышко на собеседника.
— Да, друг мой, хотел бы я очутиться в шкуре настоящего писателя, ощутить себя всемогущим вершителем судеб, демиургом своих героев… Вообразите: Меркурий, скалы, барханы черного песка, низкое черное небо. Кибертележка с дельта—рудой, три фигуры в скафандрах возле нее. Пока это просто пешки, марионетки, отличающиеся друг от друга лишь этикетками: Марчч, Ахмед, Болтун. Они мертвы, они застыли в недвижимости, а ты мановением руки вселяешь в них жизнь. И вот они шевельнулись, пошли…
Тележка с рудой вильнула в сторону и резко остановилась.
— Привал, — объявил Болтун и достал сумку с инструментом. — Гусеница полетела. На полчаса работы.
