В бутылке скрытая блондинка | страница 3



Большой зал был полон - лекции Чемоданова предназначались для студентов-гуманитариев первого курса, но среди слушателей директор увидел биологов, физиков, математиков. Он пристроился сзади, его мало кто заметил. Было, как всегда, шумно, студенты галдели, перекрикивались. Минут через пять после звонка вошел поддерживаемый двумя мальчиками Чемоданов; он передвигался на костылях - последствия перенесенного в детстве полиомиелита. Однако нельзя было не заметить, что он пьян. Взгромоздившись на кафедру, он уронил на нее голову и, с трудом выпрямившись, начал говорить. Речь его, в первые минуты сбивчивая и невнятная, становилась все увереннее и тверже. Бумажки перед ним не было. Богданов никогда еще такого не видел: лектор смотрел в зал, импровизировал, но казалось, будто он читает по незримому экрану; определения лингвистических понятий отличались четкостью, изяществом, к тому же они с безукоризненной логикой переходили одно в другое, выстраивались в строгую концепцию. Богданов не мог опомниться от изумления. В громадном зале, набитом слушателями, только скрипели перья.

В том, 1951 году нельзя было говорить о лингвистике, не ссылаясь на статьи Сталина, - они недавно были опубликованы, их называли не иначе как "гениальные труды по языкознанию", умолчание о них могло повлечь за собой скандал. Богданов, увлеченный лекцией, с трепетом ожидал: неужели не прозвучит ритуальная формула? Это грозило директору партийным делом... Чемоданов дочитал до звонка, так и не назвав корифея науки о языке: ритуал ему был безразличен. (Потом он рассказывал, что Богданов пригласил его к себе и с мягкой настойчивостью упрашивал соблюдать правила игры - во имя безопасности института. И на одной из ближайших лекций Чемоданов привел какую-то цитату из Сталина; он сумел это сделать, не унижая себя и слушателей. Богданов был в восторге.) Когда лекция окончилась, Чемоданов с помощью тех же мальчиков спустился с кафедры и еще долго стоял, опираясь на костыли; он отвечал на вопросы.

Богданов не пропустил ни одной лекции Чемоданова. Теперь обвинения могли стать еще более грозными: директор не просто знал о безобразиях алкоголика - он поощрял их своим присутствием. Но увлеченность чемодановскими лекциями по введению в языкознание оказалась сильнее страха перед доносчиками.

С Александром Александровичем Чемодановым я сблизился с первых недель в Туле. Его комната была на том же четвертом этаже. Изредка я заходил к нему; это было тяжкое испытание. Дышать становилось все труднее - он прикуривал одну беломорину от другой и окурки складывал на столе посреди комнаты так, что они образовывали высокую пирамиду. Ел ли он что-нибудь? Не знаю. Иногда я наблюдал рано утром, как Чемоданов подходил к только что открывшемуся пивному ларьку и, опираясь на костыли, произносил: "Сто пятьдесят с прицепом" - то есть стакан водки и кружку пива. Еще долго стоял у ларька, потом тащился на лекцию - читал он четыре часа в неделю, два разных курса. Все остальное время курил и, глядя в пространство, сочинял про себя следующую лекцию.