— Я-то понимаю. Пиши. Ты думаешь, я пишущих ребят не знаю? Представь себе, знаю. Так вот, они каждое утро за столом горбатятся, а не мячики гоняют.
— Я работаю по ночам.
— В Архангельском?
— Ты меня каждый день там видишь?
— Часто. Достаточно часто, чтобы понять как ты живешь.
— А как я живу?
— Рассказать? — Гена седлал большой глоток и поставил кружку на стол. — А живешь ты, Слава Голубев, так. Из газеты ушел десять лет назад. Поработал год. Но ходить в редакцию по утрам не для тебя. Так? Молчишь. Ладно. Ты решил книгу писать. Ходил в Дом журналистов и рассказывал всем, какую напишешь книгу. Жить надо, а работать не хочется. Тогда стал ты две комнаты в своей, от родителей оставшейся квартире, сдавать, Гостиницу из них сделал. Кому выпить — пожайлуста. С бабой пошалить — ради бога. Переночевать несколько дней — милости просим. А потом к тебе грузины залетные стали вещи краденые свозить. Было так, товарищ писатель? Молчишь. Дальше поедем. Потом ты торговать стал. Понемногу, мелко. Впрочем, ты и сейчас фарцуешь по мелочам и в основном краденым. Ты какие сигареты куришь? А?… Мальборо. Так-то, Славик, привык дорогие сигареты курить, хорошо одеваться…
Слава взмахнул рукой, пытаясь перебить Гену.
— Погоди, — продолжал тот, — не перебивай. Я же не осуждаю тебя. Нет. Привык, значит, так тебе хотелось. Только вот что я тебе скажу. Сладко жрать — одно, а деньги на жратву доставать — совершенно другое.
— Зачем ты мне все это говоришь? Какое ты имеешь право осуждать меня!
— Не визжи. Тихо. — Гена хлопнул ладонью по столу.
— Какое ты имеешь право осуждать меня, — перешел Слава на сдавленный шепот. — Ты-то сам кто? Чего добился?
— Кто я? — Гена усмехнулся, — я современный человек. А потом я не трус. Я не боюсь взять деньги. На подачки не живу.
— Что ты от меня хочешь?
— Вот это мужской разговор. Ты знаешь, что Нугзара взяли?… Да не бледней ты, идиот, не сдаст он никого. Не бледней. У меня есть дело. Но одному мне его не поднять. Пойдешь со мной…
— Нет, Гена, — Голубев вскочил, — нет. Пожалей меня. — Он тяжело опустился на стул и заплакал.
Лаборатория больше походила на цех автомобильного завода. Правда, маленький цех маленького завода, которого никогда не было, да и не будет никогда. Звонков штангель-циркулем обмерял цилиндр. Совсем новенький еще, не потерявший приятного матового блеска.
— Его надо чуть подточить, — сказал он высокому человеку в очках.
— Женя, нет токаря.
— Лев Миронович, вы доктор наук и суровая проза жизни вам недоступна. Я же простой эн. эс, инженер Звонков, получающий сто пятьдесят рублей. Зачислите меня токарем по совместительству?
