Раздались нечленораздельные выкрики — это передовые пражские солдаты набросились на дремавших императорских караульных.
Загремели мушкеты, из городских ворот полк за полком вылетали кавалеристы — в отличие от лошадей кирасир и гусар Букуя их кони были сыты и напоены. Грянул бой.
Фридрих Пфальцский, закутавшись в подбитый горностаем плащ, наблюдал его со стены. Сверкали вспышки мушкетных, аркебузных и пушечных выстрелов, убогие домишки Мотола и Яновиц пылали, выбрасывая снопы искр в свинцово-серое небо. Тюрн опрокинул императорское войско. Разбитые полки Максимилиана и Букуя бежали на юг, вдоль Влтавы, прямо на копья венгерской конницы Габора Бетлена и моравов. Чешская корона останется на голове Фридриха Пфальцского, его детей и детей его детей. Король приказал приготовить ему ванну и коня.
— Ну хватит, — сказало Двадцатьпять. — Верховная Координация рассчитала все точно, теперь я в этом уверено. Нам придется чуть отступить в прошлое.
Силовое поле Двадцатьпять пульсировало все явственнее. Хотя по галактическим меркам Двадцатьпять выполняло более чем второстепенную работу (Верховная Координация, по слухам, занималась одними масштабными операциями — изменила траектории планет или взрывом сверхновой аннигилировало целые звездные системы), оно было обуреваемо сильным эмоциональным напряжением — что и отметило Сорок.
— Термический удар? Парализатор? — предложило Сорок, бывшее в этой операции подчиненным, обязанным обеспечить техническую сторону дела. — Несколько небольших взрывов меж двумя группами двуногих…
— Нет-нет, — сказало Двадцатьпять. — Ничего такого. Я наблюдало за этой планетой несколько Великих Оборотов. Инструкции Верховной Координации разрешают нам выбирать средства по своему усмотрению. Проще всего предпринять психологическую атаку.
— Психологическую? Эти двуногие углеродные капельки обладают психологией? — спросило Сорок и не расхохоталось лишь потому, что сделать это силовое поле не в состоянии.
— Нечто подобное у них имеется, — сказало Двадцатьпять. — Сформировавшаяся система условных рефлексов, которую двуножки не способны контролировать. У них есть и рефлекс, заставляющий их страшиться полной и бесповоротной дезинтеграции.
— И, несмотря на это, они швыряют друг в друга те маленькие предметы?
— Вот именно, — подтвердило Двадцатьпять. Вибрации его силового поля усилились. Сорок восприняло это как состояние радости. — Это сравнительно редкая разновидность космической жизни. Настолько своеобразная, что я потратило на ее изучение целый Великий Оборот. Некоторые рефлексы заставляют их бояться неизвестного, в первую очередь такого, которое их эстетические и эмоциональные чувства полагают отрицательным. На этом я и сыграю. А теперь — назад во времени.,
