И застать там абсолютную копию Джозефин?
– Это не очень разумно в данный момент. Тебе нельзя утомляться. Пусть Сирилом занимаются врачи. – Адам говорил спокойно, стараясь увести ее от двери. – Я пошлю за тобой, если ему стало лучше.
– Ты не понимаешь, – простонала она. – Одна из служанок проходила мимо его спальни и услышала крик. О, мой дорогой мальчик, наверное, умер!
Она оттолкнула его и, прежде чем Адам успел сказать хоть слово, бросилась бежать, совершенно забыв о хороших манерах. Через мгновение она распахнула дверь – и тут же отпрянула назад, прижав руки к груди.
Адам, оказавшись в этот момент за ее спиной, услышал, как из затемненной спальни доносятся волшебные звуки женского пения. Необыкновенной красоты голос пел что-то нежное и убаюкивающее, напоминающее колыбельную песню. Но нет, это был один из псалмов. Что-то о Господе, надежде и небесной колеснице. Мэри.
Адам хотел немедленно положить этому конец – что эта девчонка себе позволяет! – но вскоре его сердце забилось от восторга. Она стояла на коленях у постели, словно ангел, сошедший на землю, ее руки были сжаты в молитве, лицо поднято к свету. И Адам невольно почувствовал, как воспарила его душа, охваченная желанием, и ему захотелось опуститься рядом с ней на колени и, затаив дыхание, внимать ее пению.
В этот момент невероятного восторга он почувствовал, что жаждет ее. Жаждет не просто мимолетного наслаждения ее телом. Нет, он хочет видеть ее улыбку, хочет знать все ее радости и печали. Он хотел завладеть ее сердцем.
Адам вздрогнул, как будто его внезапно разбудили, когда его мать ворвалась в спальню с криками:
– Потаскуха! Убийца! Ты пришла, чтобы прикончить моего сына?
Мэри замолчала на полуслове и, повернувшись, испуганно посмотрела на герцогиню.
– Прошу вас, я ничего не делала, только молилась…
– Отойди от него! Немедленно!
Мэри поспешно встала, едва не запутавшись в подоле платья, отскочила к изножию кровати и ухватилась за столбик полога. Ее нежные груди вздымались, их полушария, словно спелые персики, виднелись в вырезе золотистого платья.
Герцогиня склонилась над Сирилом и дрожащей рукой коснулась его лба, щек.
– Слава Богу, он жив.
Адам обнял мать за плечи.
– Мама, пойдем. Дай мне самому во всем разобраться.
– Нет, я не позволю обращаться со мной, как с инвалидом. – Она, казалось, обрела силу и, расправив плечи, устремилась к Мэри: – Как ты посмела пробраться в мой дом! Адам, прикажи послать за полицией. Эта потаскуха не должна ускользнуть от возмездия.
