Эмоциональный взрыв Лиссы и слезы Ильзы пусть и были не в радость, но шли от души. Эти реакции я помнил по тем годам, которые девочки провели в доме, где я жил вместе с ними. Эти реакции были столь же знакомы мне, как родинка на подбородке Ильзы или едва заметная складочка меж бровей хмурящейся Лиссы, которая порой становилась резче, как и у Пэм.
Лисса хотела знать, что я собираюсь делать. Я ответил, что не знаю, и в определенном смысле не покривил душой. Я прошел немалый путь к решению покончить с собой, но точно знал: если я это сделаю, все должно выглядеть, как несчастный случай. Я не мог оставить этих двух девочек, которые только начинали жить, с непомерным грузом вины за самоубийство отца. Я не мог возложить ту же вину на женщину, с которой однажды пил в кровати молочный коктейль: мы лежали голые, смеялись и слушали по стереосистеме «Пластик Оно бэнд».
После того как мы получили шанс стравить давление (по терминологии Кеймена, «обстановка разрядилась»), все как-то успокоилось, и мы неплохо провели день, разглядывая фотографии в старых альбомах, которые Ильза нашла в каком-то ящике, и вспоминая прошлое. Думаю, раз-другой мы даже посмеялись, но не всем воспоминаниям моей другой жизни можно доверять. Кеймен говорит, когда дело касается прошлого, мы все склонны подтасовывать. Может, да, может — нет.
Если уж речь зашла о Кеймене, он стал моим следующим гостем в Casa Phalen. Заглянул ко мне через три дня после дочерей. Может, через шесть. Как и многие аспекты моей памяти, чувство времени сильно подводило меня после произошедшего со мной несчастного случая. Я Кеймена не приглашал. Он появился у меня исключительно благодаря заботам моей королевы лечебной физкультуры.
Хотя Ксандеру Кеймену едва ли стукнуло сорок, ходил он, как человек куда более пожилой, и тяжело дышал, даже когда сидел, глядя на мир через толстые стекла очков поверх огромной груши живота. Кеймен был очень высоким и очень афроамериканским, а черты его лица, в силу их невероятных размеров, казались нереальными. Эти гигантские выпученные глаза, этот нос, напоминавший корабельный таран, эти вывороченные губы завораживали. Кеймен выглядел, как второстепенный бог в костюме из «Дома мужской одежды». Он также выглядел кандидатом в покойники от обширного инфаркта или инсульта, встреча с которыми ждала его до пятидесятилетия.
Кеймен отказался выпить кофе или «колы», сказал, что долго не задержится, потом поставил брифкейс на диван, противореча собственным словам. Сел рядом с подлокотником (диван прогнулся на пять фатомов и продолжал прогибаться — я даже испугался за пружины), посмотрел на меня и шумно вдохнул.
