Габриель пожал плечами.
— Люди верят в то, во что им хочется верить, — сказал он, с удовольствием слушая эмоциональные замечания Сары о костюмах, музыке и прима-балерине.
Когда театр опустел, он взял ее на руки и понес вниз по лестнице к ждавшему их на улице экипажу. Достав из-под сиденья теплую накидку, он укрыл ей колени и, взяв поводья, прикрикнул на лошадей.
Ночь была ясная и холодная, с полной луной. Они ехали сквозь мрак, освещаемый ее серебристым светом. Сара вдруг вновь поняла, что рядом с ней мужчина. В театре она забыла об этом, погруженная в магию музыки и танца, но теперь, в глубокой тишине летней ночи, наедине с Габриелем, то, что было в театре, стало казаться ей таким далеким.
Краем глаза она изучала его профиль, лунный ореол над черными волосами. Он был так загадочно красив и так непонятно одинок. Страшно одинок.
Эта мысль ударила ее как взрывной волной: в поисках выхода из своего одиночества, он как ни к кому другому тянется к ней.
Слишком скоро они добрались до приюта, и Габриель на руках вынес ее из экипажа.
Очень осторожно он опустил ее в кресло, и тут магия вдруг разрушилась, она снова стала прежней невинной Сарой.
— Платье, — сказала она, мигая глазами, полными слез. — Я не могу держать его здесь.
Он понимающе кивнул. Она не смогла бы объяснить сестрам, как попала к ней такая дорогая вещь.
Сохраняя бесстрастное выражение лица, Габриель уложил Сару на постель и, быстро освободив от элегантного вечернего наряда, накинул на нее ночную сорочку. Встав на колени, он так ловко снял с ее ног атласные туфельки, словно занимался этим каждый вечер, исполняя обязанности ее горничной.
— Этот вечер был таким чудесным, — прошептала Сара. — Благодарю тебя.
— Тогда до завтрашнего вечера, — ответил он, снимая с нее перчатки и целуя ей руку. — Счастливых снов, дорогая.
Глаза ее снова блеснули слезами, и он вышел.
Покинув приют, Габриель бродил по улицам. Мысли его были полны Сарой, ее хрупкой красотой, невинностью и безотчетной доверчивостью. Она приняла его в свое сердце без всяких вопросов, и он был захвачен ее открытостью и от этого очарован вдвойне. Он не собирался обманывать ее, почти не скрывал от нее свою мрачную тайну, но и не хотел думать, что станет с ней, когда прекратятся его ночные визиты, а ведь он должен был положить им конец.
Он полюбил ее с первого момента, едва увидел, и всегда держался на расстоянии, восхищаясь ею, как луна солнцем, купаясь в его жарких лучах на расстоянии, чтобы не обжечься.
