– Маме тоже достается, – вздохнула она, снова устремляясь вперед.
– С прошлого месяца на шахте ползарплаты стали давать талонами. И Хироси, и мама получают теперь только половину денег.
– Делают из нас дураков! Ведь на талоны можно покупать только на распределительном пункте.
– Конечно. Вот все и бегут туда. Оглянуться не успеешь, как рис и крупу уже раскупили; и всегда очередь. А ведь овощи и рыба портятся быстро…
– Разве на эти талоны проживешь?
– Мама тоже так говорит. И на другую шахту не переедешь – сейчас везде плохо.
– Верно.
– Третий ряд – номер два, третий ряд – номер два, – послышалось в динамике.
Сестра резко обернулась, оттолкнула меня и побежала к автомату, в котором горела красная лампочка. Она покрутила ручку, привстала на цыпочки и сказала клиенту, высунув голову из-за автомата:
– Извините, автомат не работает.
Когда я подошла к ней, она грустно засмеялась:
– Не дают спокойно поговорить, да?
– Наверно, тебе тяжело целый день ходить взад-вперед в этой теснотище? – спросила я.
– Тяжело-то тяжело, да уж лучше, чем прислуживать кому-то. Правда. Ты ведь весной заканчиваешь школу, да? – Она посмотрела на меня. – Куда пойдешь работать?
– Хочу поступить ученицей в ателье европейского платья, – выпалила я. Это была моя давнишняя мечта.
Сестра ласково улыбнулась:
– Так ты станешь портнихой? Это хорошо. Тебе это подойдет – ты аккуратная и руки у тебя золотые.
– Третий ряд, третий ряд, – взывал динамик.
Сестра обернулась. Красного огонька нигде не было видно.
Она поднялась на цыпочки и посмотрела на мужчину с микрофоном. И я тоже приподнялась следом за ней. Повернувшись к нам всей своей неказистой фигурой, он приветливо улыбнулся, потом что-то негромко сказал сестре и бросил какой-то пакетик.
– Тебе, Сэцуко, – протянула мне его сестра. Это была шоколадка.
– Чего это он?
– А я говорила, что сегодня ко мне приедет сестренка, вот он и припас ее для тебя.
– Почему? – удивилась я.
– Наверное, хотел сделать мне приятное, – немного важничая, пояснила сестра, но, увидев мои удивленные глаза, хихикнула и добавила: – Понимаешь, я ему нравлюсь.
Я посмотрела на зардевшееся лицо сестры. Носик у нее был прямой, удивительно красивый. Глаза счастливо сияли.
– Сестренка, и тебе он нравится? – спросила я.
Она повернула ко мне лицо, улыбнулась одними глазами и сказала:
– Нет. Мне вообще не нравятся такие мужчины.
И сестра, словно актриса на сцене, к которой прикованы все взоры, царственной походкой заскользила по тесному пространству.
