– Сигарету? – Син протянул руку к пачке, лежавшей па тумбочке возле кровати.
– Нет, спасибо. – Уже больше года назад она бросила курить, но Син никак не мог удержать это в голове. – Это отвратительная привычка, – произнесла она, почему-то раздражаясь на него. – Посмотри только, какой коричневый потолок, и представь себе, что твои легкие будут такого же цвета, если ты не бросишь курить.
– Ну и что?
– Л тебя что, это не волнует?
– Не очень. Мне нравится курить. Я всегда говорю: жизнь коротка и весела.
– Дурацкое отношение в твоем возрасте. Во всяком случае, ты пахнешь отвратительно.
– Большое спасибо! Я тебя и так люблю!
На нее нахлынула волна раскаяния. Почему она так плохо обращается с ним?
– Прости меня, Син. Похоже, я сегодня немного раздражена. Наверное, меня это потрясло больше, чем я осознаю, – еще бы, обнаружить, что твоя бабка отбыла срок за убийство собственного сына. Но дело не только в этом. У меня чувство, что там что-то еще.
– Что-то еще? – Син затянулся и направил струю дыма в оскорбительную коричневатость потолка. – Что ты этим хочешь сказать?
– По правде говоря, не знаю. – Джулиет произнесла это медленно, словно пытаясь собрать по кусочкам впечатления, которым она раньше не придавала значения.
– Я даже сейчас не уверена, что они мне рассказали все. Они оба была так… таинственны.
– Двадцать лет молчания.
– Да. Может, все и так, как они мне сказали, что мне не было необходимости это знать. Может, они защищали меня?
– А кого еще они должны были защищать?
– Себя. – У нее это вырвалось почти рефлекторно, и она вздрогнула, осознав, что сказала. – Должна быть причина, почему они не хотели, чтобы я знала и не возвращалась на Джерси. Они что-то скрывают – не только о бабушке и дяде Луи, но и о самих себе.
– Джули! Похоже, у тебя разыгралось воображение.
– Может быть. Но папа даже не смог остаться в комнате, чтобы об этом поговорить, а мама… была такой странной.
– Но что они могут скрывать?
– Не знаю. Но мама еле заставила себя выговорить его имя. Луи. Всю жизнь у меня был дядя Луи, а я об этом не знала.
– Всю жизнь у тебя не было дяди Луи. Он был мертв.
– Но он был жив, пока мне не исполнилось четыре года.
– А ты его совсем не помнишь? Она покачала головой.
– Не думаю. Хотя довольно странно, что сейчас, когда я знаю о нем и знаю, что случилось, мне кажется, что помню. Как будто это где-то на краю моей памяти, но я никак не могу поймать воспоминания. Немного похоже на истертый негатив старой фотографии.
