– Эй, девочки, подите-ка сюда! – крикнула я. – Я вам скажу, о чем нужно молиться.
Моя еретическая выходка явно встревожила и испугала подружек, но они подошли поближе. А я воздела руки, потом оперлась ими о барьер и заговорила как в трансе:
– На колени и молитесь!
Чтобы у папаши было побольше денег!
Чтобы подруге не повезло!
Чтобы мама купила мне еще три пары туфель!
Чтобы выйти замуж за самого богатого!
Чтобы родить дюжину детей!
Молитесь и терпеливо ждите, и так пройдет жизнь ваша!
Молитесь!
Покорностью и смирением можно горы своротить! Помните об этом!
Молитесь!
Из праха ты возник, человек, и в прах обратишься!
Аминь!
Произнося последние слова, я увидела ужас в глазах у моих слушательниц. Я огляделась по сторонам – кроме нас, на дороге никого не было – и спрыгнула на газон.
Девушки продолжали стоять словно завороженные. Когда я подошла к ним, все заговорили наперебой:
– Бога ты не боишься! Как же ты будешь исповедоваться? Это смертный грех.
– Я буду исповедоваться? Чего ради, скажите на милость? Я не желаю жить так, как все здесь живут! Хочу быть независимой, хочу, чтобы никто не совал нос в мою личную жизнь! Неужели я должна каяться в том, что представляю свое будущее ярким и интересным? А впрочем, шуток вы, что ли, не понимаете?
Лица передо мной были непроницаемы. «Нет, нам никогда не найти общего языка, никогда не понять друг друга, – подумала я. – Это ясно».
– Вижу, что вас покоробило, – продолжала я. – Не беда, теперь, по крайней мере, знаете, какая я. Со мной лучше не связываться. Моя бабка уже давно это поняла. Она меня называет взбунтовавшейся еретичкой. Погодите: скоро начнут собирать деньги и закажут обедню, чтобы из меня «беса» изгнать. К счастью, теперь на кострах не сжигают. Да и на Кальварии свет клином не сошелся. Я возвращаюсь, мне лучше пойти одной.
Меня остановила Данка:
– Брось, Катажина, оставайся. Ведь мы просто так, не со зла, без задней мысли.
Вернулись мы все-таки вместе, но девчата были явно ошеломлены моей выходкой. А я на все это плевала. На углу они распрощались с лихорадочной поспешностью. Данка приглашала всех к себе. Я поблагодарила:
– Мне пора, бабка и так уже, наверно, сердится.
На следующий день хозяйка вернулась из города не в духе. После обеда вопреки своему обыкновению она не легла спать, а взяла у тетки Виктории порошок от головной боли, повертелась по комнате и в конце концов со вздохом сказала:
– Никогда в жизни так не огорчалась. Теперь у меня голова от этого разламывается и печень заныла. Не хотела вам рассказывать, да не могу удержаться. С чего бы начать?..
