— А знаете, я позавчера еще был. Знал, что в армию, ну, не выдержал — пошел, — сказал мой сосед несколько виноватым тоном. — Я тоже с открытия занимаюсь там, с тридцать шестого года. Только в студии художественного слова. Вы, конечно, знаете, что там есть такая студия? Тоже на третьем этаже…
Я слушал своего соседа, и от его слов веяло чем-то бесконечно далеким, детским.
Курский вокзал. Он такой же, как все, — людный, бестолковый, гудящий, как растревоженный улей. Но сейчас он еще и другой, как и все вокзалы. Здесь люди ждут и прощаются — возможно, навсегда. Да, не все, кто уезжает, возвращаются. И многим из тех, кто возвращается, неизвестно, что ждет их завтра.
— По ва-го-нам! — подгоняла команда.
Мы уже в теплушках. И нас никто не провожал. Хорошо!
Нас было сто пятьдесят. Сто пятьдесят московских мальчишек, которые уже давным-давно жаждали подвигов и рвались в бой, чтобы сокрушить ненавистного врага. Того самого, которого мы ненавидели с детства. Мы готовы были к этому с первых книжек о революции, о гражданской войне и о Павлике Морозове. Мы готовы были к этому с заметок «Пионерской правды» о событиях в Абиссинии и Испании. Мы созрели для этого в дни боев на озере Хасан и Халхин-Голе… А потом настал год сорок первый. Сколько же можно ждать!..
Нас привезли в маленький подмосковный городок, вернее — на окраину его, привели в обычное школьное здание, помыли в бане, проверили, нет ли у нас вшей, потом обмундировали и объявили:
— Теперь вы курсанты школы АИР. Школы артиллерийской инструментальной разведки. Будете учиться.
— А сколько учиться? — робко произнес кто-то из нас, и я вдруг увидел, что это был тот самый очкастый мальчишка из студии художественного слова, с которым я говорил по дороге. Задав вопрос, он деловито протирал очки о подол гимнастерки.
— Сколько потребуется! — сказали нам.
Мы не знали, что такое школа АИР. Не знали, что такое артиллерийская инструментальная разведка. Мы, прошедшие, как нам казалось, сто наук и тысячу надоевших школьных дней, оказалось, и не ведали самых простых, примитивных истин. Например, той, что пушка может точно поражать цель лишь с позиции, которая имеет точные координаты. Не говоря уже о том, что, прежде чем эти цели должны быть поражены, их надо засечь… И что для определения координат артиллерийских позиций, для засечки вражеских целей есть целая наука, целая служба, которой мы ныне предаемся как будущие деятели артиллерийской инструментальной разведки, то бишь мозговых сосудов бога войны!..
