– В ваши годы, – продолжала распекать его племянница, – вовсе не подобает шутить такие шутки с прислугой! Я прекрасно помню, как вы уже пугали Якова дурацкой рукой из папье-маше, а Дашу чуть не довели до обморока. Постыдились бы! Взрослый человек, а всюду таскаете с собой глупую игрушку. Мало вам того, что вас выставили недавно с публичного маскарада, когда вы вздумали попугать гостей этой рукой…
– Я? – пролепетал Казимир.
– Да, вы! – пригвоздила его Амалия. – Ведь я же знаю вас! Нарочно положили руку сверху и попросили Лизу открыть чемодан. Ведь так? – Она возвысила голос. – И только попробуйте сказать мне, что я не права!
Казимир затравленно покосился на нее, и на мгновение Антоше почудилось, что в его глазах мелькнула и погасла этакая золотистая искорка понимания, навроде тех, что сверкали сейчас в янтарном взоре его племянницы. Дядюшка отлепился от двери и облизнул языком губы.
– По правде говоря, с моей стороны было глупо… – Он слабо улыбнулся. – То есть я не хотел… никого пугать. Честное слово!
Лиза всхлипнула, но выражение ужаса уже покинуло ее лицо. И Амалия, заметив, что девушка приходит в себя, заговорила мягче:
– Не волнуйтесь, Лиза, это всего лишь папье-маше. И извините моего дядю. Он просто… – баронесса свирепо покосилась на него, – просто неудачно пошутил!
– Я могу идти? – спросила Лиза, хлюпая носом.
– Конечно, – разрешила Амалия.
Лиза присела, вспыхнула и поспешила покинуть комнату, где оставался сумасшедший дядюшка новой хозяйки (содержимое телеграммы уже давно не было среди слуг тайной). Что касается Антоши, то он никуда не торопился идти. Прежде всего он рассмотрел руку, лежавшую в чемодане, и теперь готов был поклясться, что никакая она не игрушка, а самая настоящая отрубленная человеческая рука, причем, судя по всему, женская. О том, для чего ее отрубили и как она вообще оказалась в чемодане дядюшки Амалии, которая Антоше чрезвычайно нравилась, ему и вовсе не хотелось думать, но он полагал, что в свое время все разъяснится. Сама же рука ни капли не испугала купеческого сына. В романах, которые он читал, отрубленные части тела попадались в каждом томе, и всякий раз за этим скрывалось какое-нибудь леденящее душу злодейство. Теперь Антоша чувствовал себя так, словно перенесся на страницы любимых им книг, что было куда интереснее, чем обычная жизнь, в которой ему ни разу не встречались чемоданы с чужими руками.
Заметив, что юноша не торопится удалиться, Амалия метнула на него сердитый взгляд. По правде говоря, ей теперь больше всего хотелось остаться с дядюшкой наедине и вытрясти из него душу или, на худой конец, подробности того, каким образом чья-то рука могла попасть к нему в чемодан. Ибо Амалия очень сильно сомневалась, что та могла забраться туда сама по себе. Но Антоша явно не собирался никуда деваться, а по его лицу Амалия уже поняла, что он уже и так обо всем догадался. Поэтому она подбоченилась и вперила в опешившего Казимира суровый взор.
