– Это моя троюродная тетушка, – не краснея, соврал Рейнар.
– Что ж! Родство, конечно, не близкое, но по гасконским законам мы почти братья. Вы давно из Гаскони?
– Давно. Я много странствую, как и подобает менестрелю.
– А сейчас откуда?
– Из Бремена. Возвращаюсь с ежегодного бард-турнира «Бременские музыканты».
– И каков был приз?
– Как обычно. Дочка глупого короля!
– И кто же его выиграл?
– Увы. Все короли, имеющие дочерей, отказались признаться в глупости, а у единственного, который готов был это признать, не оказалось дочери.
Эта незамысловатая шутка Лиса привела к поистине странным последствиям.
Господа рыцари хохотали. Хохотали самозабвенно, утирая слезы рукавом. Лед недоверия был сломлен, и только сэр Девид Бервуд угрюмо смотрел на Рейнара, не желая принимать участие в общем веселье. Как бы там ни было, через несколько минут Лис уже сидел в тесном кругу и, перебирая струны мандолы, напевал:
Рыцарь чувствует, сражаясь,
Что он ранен в грудь смертельно.
Прижимает панцирь к сердцу,
Чтобы кровь остановилась…
И скупые мужские слезы орошали давно не бритые лица новых приятелей Лиса.
Насколько я мог судить, Лиса хватало часов на восемь подобных песен. Может быть – больше.
Так или иначе, я никогда не видел, чтобы спасовал знаменитый гайренский менестрель – всегда первыми сдавались слушатели.
Все эти долгие часы, пока длился сольный концерт заезжего шансонье, кони уносили нас все дальше и дальше от Браке. Когда начало смеркаться, мы пустили коней шагом, и я с грустью стал созерцать однообразные лесные пейзажи, расстилавшиеся по обочинам знакомой мне уже дороги римских легионов.
Всего три дня назад мы мчались по этой дороге очертя голову в предвкушении славной драки и быстрой победы. Насчет драки наши ожидания вполне оправдались. А насчет победы?.. Сейчас мы были ничуть не ближе к ней, чем в момент нашего прибытия.
– Мессир Вальдар, – прервал мои горестные раздумья де Меркадье, – правда ли, что вы прибыли сюда, чтобы вернуть свободу королю Ричарду?
Я утвердительно кивнул головой.
– Вдвоем?
– Уже втроем. Ты временно зачисляешься ко мне в штат оруженосцем. Не возражаешь?
– Что вы, милорд!
– Уже хорошо. Найдутся и другие. Кроме того, мы ведь не собираемся вести тотальную войну против империи. Не правда ли?
Эдвар Жильбер не понял, о какой войне идет речь, но слегка погрустнел. Похоже, ему как раз очень хотелось развязать небольшую войну против Гогенштауфенов.
Сумерки начинали сгущаться. Пора было подумать о ночлеге. Когда впереди, на заросшем столетними дубами холме, грозящем небесам перстом, вырисовалась высокая башня какого-то замка, сердце мое забилось чаще в предвкушении ужина, бывшего для нас также обедом и частично завтраком.
