теперь он отдал Диониса Гермесу, чтобы тот отнес его подальше от Олимпа и спрятал от ненавидящих глаз Геры.
Гермес укрыл младенца в чудесной стране Нис.[62] В этом краю тени и солнца, где произрастал розовый лавр, нимфы кормили его своим сладким, как мед, молоком. Дионис впитывал жизнь из лиловых ладоней Гиад, дочерей гиганта Атласа, вздымающего в вечном усилии на своих согнутых плечах небосвод. Когда малыш плохо себя вел, его пугали старухой Акко (Акко, Алфито и Мормо – страшилища, которыми в Древней Греции пугали детей. – Примеч. пер.): вот она придет и заберет его в свою волшебную торбу. Когда он смеялся, девы брались за руки и танцевали вокруг маленького бога. Тогда-то он научился отличать волнующий женский аромат от резкого лесного запаха. Предупреждали его, однако, чтобы был осторожен: ночами бродит по тропам хищная Ламия,[63] ради своего удовольствия похищающая детей и высасывающая из них кровь.
– Я, – продолжал Силен, – был тогда при нем и смеялся над девчоночьими страхами. Рассказывал ему о богах и сотворении мира и учил его любить людей больше, чем богов. Всегда умел отогнать печаль с его чела, но прививал ему также чувство сострадания, чтобы увереннее он завладел миром. Когда Дионис вырос, я показал ему длинную белую дорогу, теряющуюся в тени деревьев. Он понял меня, и мы отправились в путь.
Вокруг него собралось удивительное войско. Все те, кого ты видишь. Из лесов, с гор, с влажных лугов, с рек и озер прибежали нимфы с белыми коленями, их мы нарекли вакханками и менадами. За нимфами прискакали сатиры, многочисленный косматый народ лесных полубогов, страшных шалопаев, бесстыжих, но честных и добрых. Из Аркадии прибыл бог Пан, который спит вон там, не выпуская из рук своей волшебной дудки. Это все была пехота. Конницу представили кентавры, любящие вино. Головы мы увенчали плющом, а в руки взяли палки с шишками, эти самые тирсы, которые составляют единственное наше оружие.
Распускают слухи, что тирс только внешне выглядит невинно, а, в сущности, это копье, острие которого прикрыто пучком зелени. Сама знаешь, что это неправда. Дионис ненавидит железо, и пролитие человеческой крови наполняет его отвращением. Не раз случалось нам в пути встречать дикие и варварские племена, которые, потрафляя своей жестокости, заявляли, что боги требуют человеческих жертв. И всюду Дионис отменял такие мерзкие обряды и смягчал нравы в стране.
Чудесные это были дни! Я ехал на осле, ибо с годами мои ноги отяжелели. Распивая вино, внимал звукам цимбал, флейт, рогов и труб, на которых наигрывало наше веселое войско. Странствующие вовлекали в волны божественного безумия деревни, дремлющие в тени тополей, и города, гнездящиеся в горах или купающиеся в море. Скалы отвечали эхом на пьяные выкрики сатиров, а лесные чащи вторили им рычанием испуганных зверей. Войско Диониса располагалось лагерем среди желтых песков пустыни и на склонах одиноких гор или с посвистом вьюги разливалось по необъятным просторам полей, не тронутых сохой пахаря.
