Более сильного искушения Робин не испытывал никогда в жизни. Взяв юношу за руку, Синтия усадила его рядом с собой на длинную скамью у клавесина. Он почувствовал, как ее атласная юбка коснулась его ноги. Но Робин слишком ревниво охранял свою тайну много лет, чтобы открыть ее даже ей. Он собрался с силами.
– Это чересчур серьезная история для летнего дня, – ответил Робин, пытаясь говорить беспечно. Но он не осмеливался взглянуть на девушку, боясь увидеть, как призыв в ее взгляде переходит в сомнение, а сомнение – в прежнее недоверие. Однако, если бы юноша это сделал, то увидел бы в глазах Синтии лишь разочарование.
– Скажите, почему я нашел вас разучивающей гаммы в одиночестве, когда все остальные отправились развлекаться?
– Если бы я не осталась в доме сейчас, – ответила она, – то причинила бы муки всей компании, заставив их выслушивать мои упражнения, а этого мне не позволяет доброта. В субботу вечером в длинной галерее мы ставим пьесу-маску, которую должна сопровождать музыка. Николас Булз, музыкант сэра Роберта, будет играть на лютне, моя сестра Оливия – на пандуре,[46] а я, бедняжка, – на клавесине. Впрочем, те, которые будут меня слушать, – в худшем положении, чем я.
Синтия глубоко вздохнула и сыграла гамму.
– В субботу вечером мне понадобится Персей, – заявила она, весело улыбнувшись.
– При первом же зове на помощь меч Персея будет извлечен из ножен.
– Увы, нет! Персею придется не орудовать мечом, а петь как можно лучше под мой фальшивый аккомпанемент.
Робин выпрямился на скамье.
– Мне придется петь в пьесе-маске?
– И более того. Каждый будет должен написать для нее несколько строк. Так что завтра в этом доме от чердаков до погребов будут находится только вздыхающие поэты. К вечеру все должно быть кончено.
– Отлично, – сказал Робин. – Я напишу мадригал для Синтии.
– В маске нет никакой Синтии, – ответила девушка. – Вам придется написать только то, что велит мистер Стаффорд.
– Хорек! – воскликнул Робин.
– Тише! – предупредила Синтия, хотя сама не удержалась от смеха.
– Значит, прозвище к нему подходит, – мрачно заметил Робин.
– Еще как, – согласилась девушка и посмотрела на него с любопытством. – Вы тот самый мальчик с бантом королевы! – внезапно сказала она.
– Я был тем мальчиком, – возразил Робин, гордо выпрямившись; при этом девушка расхохоталась снова.
– Малыш Робин! – поддразнила она его. – Так вас как будто назвала королева. Ну-ну, не вешайте носа! Когда-нибудь вы будете громогласно ругаться и щеголять бородой. Только, сэр, ради Бога, не трите ваш подбородок – от этого борода не вырастет. – Робин поспешно опустил руки и рассеяно улыбнулся. Подшучивая над ним, Синтия в то же время дала ему понять, что другие могут считать его жалким скрягой. Так как мистер Стаффорд по-прежнему проживал в доме сэра Роберта Бэннета, было весьма вероятно, что именно он распространил этот слух, постаравшись сделать его как можно более обидным.
