Душа словно оставила этот город. На поверхности об этом свидетельствовали улицы, где не было движения, где все живое лепилось к стенам, искало щели, чтобы туда забиться. Под землей, когда Агнесса спустилась наконец в метро, она увидела короткие составы поездов, проезжавшие мимо бездействующих замедлявшие ход возле мертвых перронов, и ни разу не оправдалась ее надежда, что они здесь остановятся. Проклятие оцепенения, от которого задыхался Париж, как от предгрозовой духоты, просачивалось в недра, проникало под земную кору. Но в сердце Агнессы охватившее ее поначалу отчаяние сменилось горькой усладой. Она не жалела, что увидела все это, испытала, приобщилась к этому. Еще не протекло сорока восьми часов с тех пор, как она пересекла демаркационную линию, а она уже не могла не думать о парижанах, оставшихся в неоккупированной зоне, как о дезертирах, окопавшихся в довольстве и нейтральности. Пусть они твердят об изгнании, кичатся своим неприятием, которое ничего не доказывает или ничего не стоит; по крайней мере, она вынесла твердое убеждение, что тем, кто не знал оккупированного Парижа, всегда будет чего-то не хватать, чтобы иметь право именоваться настоящими парижанами, а быть может, и настоящими французами. Когда Агнесса добралась до меховщика, она уже отнюдь не считала себя "неоком".
Пройдя в широкие двери помещения в нижнем этаже, она на мгновение остановилась. Перед ней было типичное парижское заведение, атмосфера изысканной роскоши, так много говорившая ее памяти. Фирма, основанная тоже не меньше двух веков тому назад, снабжала Буссарделей мехами и с незапамятных времен брала их на хранение. В бывшее отделение этой фирмы на улице Риволи Агнесса еще ребенком ходила с матерью, теткой, даже с бабусей; на улице Ля Боэси она в свой час заказала себе первое меховое манто.
Но когда Агнесса сделала еще шаг вперед, все воспоминания разом испарились. До ее слуха долетели громкие возгласы, грозные раскаты яростной ссоры, вполне в духе сегодняшнего дня. Агнессе показалось, что она узнает тетин голос, и она ускорила шаг. И в самом деле, в глубине холла, в полукруглом зале ожидания, заставленного прилавками, тетя Эмма одна отбивалась от многочисленных служащих.
- Ах, это ты, кисанька! - воскликнула она, заметив Агнессу.- Весьма кстати.
- Что тут такое происходит, тетя Эмма?
- Сударыни,- обратился к ним какой-то мужчина, очевидно игравший роль посредника. - Сударыни, прошу вас, соблаговолите зайти в мой кабинет.
