— Кажется, вам понравилось то, что вы увидели, — парировала она. Посмотрите на себя, никто не поверит, что вы тот самый человек, которого я встретила в Ла Веге.
— Да, посмотрите на меня, — сказал он печально. — Я играю свою роль убедительно, не так ли? Я даже сам частично поверил в то, что я — Гилан Морнингтон. Но только частично. Я больше не понимаю самого себя. Да, я взвалил на себя массу ответственных дел. От меня люди зависят. Я постоянно занят. Но я лишился своей свободы.
Он стукнул бокалом по столу с такой яростью, что тот едва не разбился, и Корделия вздрогнула, ощутив всю мощь подавляемых им эмоций. В этот момент она осознала, что не он играет роль, а просто живут в нем два разных человека и каждому из них очень тяжело с другим. Как она не поняла сразу, что адаптация к новой жизни будет для него трудной и мучительной?
— Извините меня. Гиль, — сказала она тихо, тоже потрясенная разноречием чувств, испытываемых ею к нему: сочувствие, угрызения совести, понимание его трудностей. — Я действительно не знала, что делала.
Ее раскаяние ослабило его напряженность, и он — опять улыбнулся самодовольно.
— Поймите, я не виню вас. Возможно, я никогда и не был свободен — просто холил в себе иллюзию свободы. Кончайте с выпивкой, я провожу вас домой.
Вдруг ей стало обидно, что протянувшаяся между ними ниточка общения рвется. Пока они сидели здесь в расслабляющем и успокаивающем тепле и комфорте, отгородившись от суеты и самого бега времени, что-то стронулось в их отношениях. Гиль Монтеро, такой самоуверенный, надежный, решительный, признался, что и в нем живут неуверенность и сомнения, а она, забыв о прежнем противостоянии, поддалась приливу сочувствия. И ей хотелось задержать это состояние, хоть она и понимала, что оно не может долго сохраняться. И еще хотелось довериться ему, сдаться его обаянию, но робость свою преодолеть не смогла.
Когда они вышли из бара и направились к ее дому, улицы уже были тихи и пустынны. Корделия думала, что Гиль простится с нею у палисадника, но он проводил ее по узкой дорожке до двери и подождал, пока она ее отпирала.
— Спасибо за чудесный вечер, — сказала она, — и за шампанское. Все было так неожиданно.
— Эти слова означают, что вы не пригласите меня войти? — спросил он, слегка улыбнувшись. Она покачала головой.
— Я действительно очень устала, Гиль.
— Нет, это не правда, — возразил он вкрадчиво. — Вы боитесь. Но для этого нет никаких оснований. Видите ли, я никогда не атакую женщину, пока не убежден, что она сама ждет этого.
