– Великолепно. Между прочим, у меня имеется для вас еще кое-что любопытное.
Флорри вернулся.
– Так вот. Ходят слухи, что старый дружок Джулиана Левицкий сейчас в Барселоне. Почаще оглядывайтесь, когда окажетесь рядом.
– И как, интересно, я узнаю этого Левицкого? Вы считаете меня телепатом?
– Помилуй бог. Но дело в том, что сюда вы с ним плыли на одном судне. Он прибыл в Барселону по чужим документам на том же «Акиме». И тоже, насколько нам известно, спасся.
Флорри взглянул на чопорного молодого англичанина, который в эту минуту самодовольно ухмылялся. Но Флорри думал не о нем. В его мозгу внезапно вспыхнуло воспоминание. Воспоминание об одном назойливом запахе.
Шнапс с перечной мятой.
Из окна Левицкий внимательно следил за приближением Игенко.
Это был низенький, довольно толстый мужчина с мелкими суетливыми движениями и небритым лицом. На его белом костюме под мышками темнели огромные полукружия пота. Было очевидно, что он отчаянно трусил.
«Поди, поди сюда, миленький», – мысленно подгонял его Левицкий.
С немалой тревогой человечек вступил в продуваемые морскими ветрами, зловонные узкие улицы Баррьо Чино,[23] которые сейчас, с приближением ночи, стали заполняться людьми. Даже революция не прекратила деятельности жриц древнейшей профессии. В Баррьо Чино – муравейнике зданий с нависающими балкончиками – сотня тесных ночных заведений держит двери открытыми, предлагая свои нехитрые удовольствия. Обычную клиентуру местных проституток составляют матросы, солдаты, политики и революционеры, которые проводят ночи напролет в бесчисленных маленьких забегаловках среди вони отбросов и мочи.
Левицкий видел, что коренастый застенчивый Игенко пытается быть незаметным в этой разноязыкой толпе. Во-первых, он боялся слежки НКВД, а во-вторых, что его остановят патрульные анархистов. Анархисты действительно держали в кулаке Баррьо Чино, иначе он бы так не процветал, но, как известно, им не по душе были русские.
Человечка, к счастью, никто не остановил. Он мельком бросил взгляд на часы, набрал в грудь побольше воздуха, словно набираясь храбрости, и, бросив последний взгляд на окружающий мир, пропал из поля зрения.
Левицкий ждал. Воображение рисовало ему мучения бедного Игенко, подвергнутого неизбежным расспросам при входе в бордель. Через некоторое время он догадался, что человечек приближается – послышались оклики женщин.
– Эй, сахарная задница, пойдем со мной, может, я и сделаю из тебя мужчину.
