Затем он вдруг повернулся к Сан-Жоанейре и хлопнул ее по колену:
– Как живете-можете, матушка игуменья?
Все засмеялись, а дона Жоакина Гансозо объяснила новому священнику, что молодого человека зовут Артур Коусейро, что он завзятый остряк и обладатель прекрасного тенора: никто в городе не поет романсы лучше него.
Руса принесла на подносе чай. Сан-Жоанейра, разливая его, приговаривала:
– Идите к столу, милые мои, чай крепкий, душистый. Брала в лавке у Соузы…
Артур подносил дамам сахарницу, каждый раз повторяя свою неизменную шутку:
– Если кисловато, подбавьте соли!
Старухи прихлебывали чай с блюдца мелкими глоточками и заботливо выбирали себе самые поджаристые сухарики. Некоторое время в столовой слышался сосредоточенный хруст; чтобы уберечь платья, гостьи предусмотрительно разложили на коленях носовые платки.
– Не хотите ли сладкого, сеньор падре Амаро? – сказала Амелия, подавая ему блюдо со сластями. – Все самое свежее, только что из кондитерской.
– Благодарствуйте.
– Возьмите вот это. Называется «небесный клубочек».
– Ну, если небесный… – ответил он с улыбкой и, не отрывая от Амелии глаз, взял кончиками пальцев сладкий шарик.
После чая сеньор Артур обычно не отказывался что-нибудь спеть. На рояле, возле пюпитра с открытыми нотами, горела свеча. Как только Руса унесла поднос, Амелия пробежала пальцами по пожелтевшим клавишам.
– Что же будем сегодня петь? – спросил Артур.
Посыпались заказы:
– «Вольный стрелок»![46] «Любовь за могилой»! «Неверный»! «Навеки»!
Каноник Диас проговорил в своем углу сонным голосом:
– Нет, Коусейро, лучше спой: «Дядя Козме, ух, плутяга!»
Дамы запротестовали:
– Фи! Уж вы придумаете, сеньор каноник! Что за идея?
Дона Жоакина Гансозо вынесла решение:
– Все это вздор. Спойте что-нибудь чувствительное, чтобы сеньор падре Амаро мог оценить ваш талант.
– Да! Да! – подхватили все хором. – Да, Артур, что-нибудь чувствительное!
Артур прокашлялся, сплюнул в платок, изобразил на своем лице глубокую меланхолию и запел:
Прощай, мой ангел! Расстаюсь с тобою…
Это был романс «Прощай», песня романтического пятьдесят первого года.[47] В ней говорилось о расставании влюбленных в лесу пасмурным осенним вечером; герой, внушивший роковую страсть, бродил, отверженный людьми, по берегу моря, и волосы его развевались на ветру; в романсе фигурировала также одинокая могила в дальнем краю и девы в белых одеждах, приходившие плакать над ней при лунном свете…
– Ах, как красиво! Какая красота! – вздыхали слушатели.
