Было уже ясное утро. Я подошла почти к самому склепу, когда услышала топот.
Это бежал Иоанн, за ним с трудом поспевал Симон. Иоанн то и дело останавливался и поджидал Симона. Тот был весь в поту, Иоанн тяжело дышал.
Симон вопросительно взглянул на меня, я развела руками и показала на зияющий склеп. Иоанн бочком отошел в сторону, видимо, ему стало страшно. Симон бросился в склеп и спустя минуту вышел, молча покачал головой, вытер ладонью пот со лба. За ним приблизился к входу и Иоанн, заглянул внутрь и сказал мне упавшим голосом: я к тебе зайду потом, Мария Магдалина. Они ушли. Ноги меня не держали, я села на землю. Все было так непонятно и так невероятно... Я снова вспомнила, нет, ощутила всем сердцем, что Иисус любил меня не так, как я любила его... и вот он в самом деле покинул меня, как сказал, и я разрыдалась снова. Такой несчастной я никогда еще не была; я сидела на земле и плакала, плакала. Солнце начинало уже пригревать. Какой-то человек обратился ко мне, спросил тихо, почему я плачу. Я вдруг ощутила, что не понимаю, где я и что со мной; у меня вырвалось сквозь рыдания, что я ищу тело возлюбленного своего, хочу забрать его с собой. Должно быть, он подумал, что я тронулась умом, но не ушел, а сказал приветливо, что он тут служит сторожем и что советует мне уйти: пусть возлюбленный мой покоится с миром. Я тогда закричала, что ушла бы, и пусть он покоится, но его нет здесь, и потому я и хочу его найти, чтобы он наконец обрел покой. Редко, правда, но все же случается, сказал он так же участливо, что умершего приходится спешно положить в могилу, а позже, когда наступит более спокойное время, его хоронят уже окончательно; должно быть, это произошло и с телом возлюбленного моего. И я опять закричала: но кто забрал его и куда похоронили его? И кладбищенский сторож ответил тихо: не знаю, хотя кладбище это никто не знает лучше меня. И стал рассказывать, что этот склеп принадлежит одному богатому человеку, он только недавно его построил, много денег в него вложил, хоть сам жить наверняка будет долго, богатые люди вообще живут долго, а вот место упокоения себе готовят заранее. Я его перебила и опять сказала ему, что возлюбленного моего положили сюда, вот и пелены его погребальные, и плат наголовный, и тогда садовник вошел в склеп, а выйдя оттуда, сказал: и правда, чего это его унесли нагим и если унесли, то почему плат наголовный так аккуратно сложен? И стал говорить, что у богатых каких только не бывает причуд; скажем, богач приказывает положить в склеп, на будущее, и пелены, и плат, а потом приходит, смотрит, представляет себя покойником - и от этого успокаивается: вот-де он все еще жив, значит, он победил. Еще сторож рассказывал: встречаются чудаки, и немало, которые осматривают склепы друг друга и хвалят их, какие, мол, они удобные и просторные и какая приятная прохлада внутри. А то еще приносят с собой благовония и мази... Тут я взмолилась: но мой-то возлюбленный где покоится, я даже тело его умастить не успела, не успела поклониться ему... и била кулаками по земле от отчаяния, а сторож сказал: ничем тебе не могу помочь, нет на кладбище новых могил, и протянул мне руку, чтобы поднять с земли. И на прощанье сказал еще: покойник потому и покойник, что его нет среди живых.
