В скором времени Лазарь, брат мой, заболел; лежал, метался в жару, бредил, терял сознание. Мы с Марфой целыми днями за ним ухаживали, укутывали его пылающее тело в мокрые простыни, молились, ждали, чтобы пришел Иисус - он-то наверняка поможет. Слышали мы, он недалеко, в какой-то деревне, учит людей праведной жизни. Один из соседей наших, услужливый человек, пошел туда, попросил его срочно прийти. Сознание к Лазарю не возвращалось, дышал он все тяжелее, даже и не дышал уже, а хрипел и лежал без движения, как покойник; мы уж только желали ему скорой смерти, чтобы не страдал он так. Дом был полон сочувствующих, люди и на улице стояли, добрые люди, которые любили его и теперь оплакивали. Тяжелое дыхание, хрип стали вдруг едва слышными, рот у Лазаря открылся, грудь лишь иногда еле заметно вздымалась. Мы сидели возле него, молились, Марфа плакала раскачиваясь. Иисус пришел утром; впервые я обратилась к нему с упреком, а он лишь улыбался загадочно, почти вызывающе, и я не знала, к чему относится эта улыбка: не к любви ли моей? Он сказал, чтобы я успокоилась, вошел в дом, сел рядом с Лазарем на край постели.
Сказал, чтобы ему принесли лимон, уксус и чистое полотенце. Из лимона выжал сок на краешек полотенца, смочил им сухие губы и покрытый налетом язык Лазаря, потом взял уксус, окунул в него другой краешек полотенца, поднес его к носу Лазаря и прошептал: очнись, друг мой, ты должен очнуться. Немного погодя веки Лазаря дрогнули, Иисус стал разминать ему грудь, и Лазарь начал шумно дышать, и глаза его открылись. Марфа зарыдала, уже от радости, выбежала на улицу, закричала: он жив, жив, и люди, стоящие там, растерянно возносили хвалу небесам. Иисус долго еще сидел возле Лазаря, потом наклонился к его неподвижным глазам: ты узнаешь меня, друг мой? И не дожидаясь ответа, сказал: ты одолел смерть, теперь ты выздоровеешь. И потом встал, пошел к двери, на ходу обернулся ко мне со словами: убери с него мокрую простыню и накрой его одеялом, чтобы не простудился. Я сделала все, как он сказал, и тоже вышла на улицу. Многие из учеников его были с ним, только Иуду я не видела. Юноша Иоанн подошел к двери, заглянул внутрь, лицо его сияло гордостью, он шепнул мне: поблагодари Иисуса. И я тогда тоже невольно улыбнулась, хотя очень устала, и подумала: полно, что ты знаешь о нас, что ты знаешь о жизни? Тогда мне и в голову не могло прийти, что целые годы мы будем жить вместе. У него были густые черные волосы, лицо его светилось целомудрием, а я лишь улыбалась снисходительно и смотрела на Иисуса, как он идет вдоль по пыльной улице.
