– Разумеется, – де Груст пожал великолепными плечами атлета, – леди Вьенн. Возможно, вы с ней еще не сталкивались… Препротивная особа, но на хорошей должности у Людовика. Говорят, выбралась из низов, выскочка проклятая.
Маркиз развязно плюхнулся в кресло напротив Эдгара и потянулся за очередной бутылкой «бордо».
– Сожалею, что вампиры пьют только свежую кровь.
– Что вы, маркиз! Вампиры пьют еще и вина, отдавая предпочтение красным.
…После двух бокалов обстановка в апартаментах посла заметно потеплела.
– Ничего я ей не сказал, этой Вьенн, – весело объявил маркиз, – но тебе, дружище, скажу! Сразу видно, что ты честный малый, хоть и кровосос… А эта… эта… ну крыса, ни дать ни взять!
– Так, значит, тебе что-то известно?
Надо сказать, в кабинете посла царил истинный творческий беспорядок, а потому у людей непосвященных непременно возникло бы впечатление, что эту комнату старательно и бесцеремонно обыскивали. Стопки книг на полу, один чулок на столе, второй на канделябре – и все это присыпано, словно первыми снежинками, шелестящими обертками от конфет.
– Еще бы! – Леон перегнулся через подлокотник кресла и потянулся рукой куда-то под стол, – вот он, родимый! Дневник предыдущего посла!
Эдгар моргнул при виде толстой книжечки размером с ладонь. Затем подумал, что ничто не ново под луной, и что очередная жертва очередного монстра вела дневник, куда скрупулезно заносила все свои ерундовые переживания.
Кроме того, Эдгар Саншез прекрасно помнил, как научное сообщество Некрополиса горячо дискутировало на тему «Не привлекают ли смертные, ведущие дневник, вампиров более, чем смертные, дневников не ведущие». История явила как примеры жертв «с дневниками» так и без оных, а объективная статистика несколькими штрихами обрисовала портрет наиболее вероятной жертвы: таковой становилась молодая девица, как правило собирающаяся замуж (или ожидающая суженного из долгой заграничной командировки), обожающая прогуливаться по вечерам в одиночестве, а мысли свои помимо дневника поверяющая подруге (лечащему врачу).
– Держи, – ухмыльнулся Леон де Груст, – от меня и этого не останется. Не веду я никаких сердечных дневничков…
– Можно узнать, почему?
Маркиз только хихикнул.
– Да я, в общем-то, с трудом имя свое могу написать. К чему такому вояке, как я, еще и грамота?
Эдгар не стал томить себя ожиданием, и открыл последнюю страницу. Там, как и следовало ожидать, было записано:
«Этой ночью она придет снова. Моя тайная возлюбленная, моя прекрасная незнакомка! Я слышу, как ее маленькие ножки касаются пола, слышу, как шелестят ее воздушные одежды… Я почти ощущаю аромат роз, которыми она так любит украшать свое платье. Я уже иду, моя любовь!»
