— Безусловно.
— Пироги с капустой по-прежнему любишь?
— Родька, ты помнишь? — вдруг страшно умилился Платон.
— Помню, конечно. И тебя дома ждет пирог.
— Здорово…
— Скажи, а с чего это ты вдруг решил навестить родные пенаты?
— Старею, наверное. Вдруг стала сниться одна девчонка, о которой не вспоминал давным-давно.
— Так ты к девчонке приехал? Она, небось, уже бабулька?
— Да нет, зачем она мне, и где ее искать? Просто эти сны растревожили и я решился…
— Ну и молодец! — Родион хлопнул брата по плечу.
— А чем же ты теперь занимаешься?
— Журналистикой.
— Вот как! Интересно… А как же вулканы?
— Это первая любовь. А с первой любовью редко остаешься на всю жизнь. У нас же невозможно было одно время заниматься наукой.
— И о чем ты пишешь? О политике?
— О нет, это не моя сфера. Я пишу о разных странах, много путешествую… вернее, путешествовал, сейчас вместе с другом издаем журнал о путешествиях и туризме.
— Тебе это интересно?
— Весьма.
— И судя по твоей машине, приносит доход.
— Приносит.
— Родька, а мама… Как она умерла?
— Знаешь, давай в машине не будем об этом говорить. Оставим печальные темы на потом. Успеется.
— Хорошо, как скажешь…
Они замолчали. Платон смотрел в окно и не узнавал родной город. И брата в общем-то тоже… Он стал вальяжным, невозмутимым, и слегка по-русски расхлябанным. А Платона не отпускало нервное напряжение, в котором он жил все эти годы… Мы, наверное, уже несовместимы… хотя я по-прежнему люблю его… еще бы, старший брат… Как я им гордился в школе. Да и потом… Он казался мне бунтарем, немыслимым храбрецом. А какие фотографии он привозил из своих экспедиций. Потоки раскаленной лавы… Это было так красиво и романтично. Помню, эта дурочка Ева стояла возле одной из таких фотографий, а потом вдруг сказала: «Знаешь, Тоник, твой брат жутко смелый, я бы ни за что на свете не полезла в такое пекло».
Платон тогда обнял ее и спросил: «А со мной тоже бы не полезла?»
А она засмеялась: «Да ты и сам бы не полез… Я права? А твой брат, он герой, наверное…»
«Папа говорит, что не герой, а просто дурак».
А она тогда так усмехнулась… скривила губы. Романтическая девочка была… Я потом встретил ее подружку, кажется, ее звали Женькой, да, точно, и эта Женька сказала, что у Евки шарики за ролики зашли, и она втюрилась в какого-то старого мужика и уехала с ним куда-то… то ли в Сибирь, то ли наоборот за границу… Не помню… Да и вообще, сдалась мне эта Ева…
— Родь, это что, улица Горького?
— Да, теперь Тверская…
