— Прости, мама, я дурак! Слишком поторопился… Не надо было пока говорить об этом… Папа, наверное, имел в виду другое… Если бы ты встретила кого-то, но боялась бы оскорбить память отца… Прости, прости!
— Да ничего страшного… Просто немножко глупо в такой ситуации… — горько улыбнулась она. — Но это простительно в твоем возрасте.
Она обняла сына, поцеловала.
— А все-таки хорошо, что ты мне это рассказал. Это значит, что ты сын своего отца. И в моей нынешней жизни это, наверное, главное. Ну все, хватит пафоса, мы в конце концов на курорте, тут пафос как-то неуместен. Беги, купайся, играй в пинг-понг, занимайся своими делами. А я обещаю больше не плакать. И благодарить судьбу за то, что у меня был такой муж и есть такой сын. Вот, я опять сбилась на пафос. Короче, катись отсюда.
— А ты?
— Я не пропаду.
— Может, пойдем обедать к Керкире?
— Иди один, я даже думать о еде сейчас не могу. А хочешь, возьми машину, поезжай куда-нибудь.
— Да нет, я схожу пообедаю, вернусь и мы с тобой сыграем в пинг-понг. Тут хорошие столы.
— Если не будет ветра.
— Ладно, если не будет ветра.
В десяти минутах ходьбы от отеля, у самой дороги находился маленький ресторанчик «Керкира».
Поначалу все приезжие думали, что он назван так в честь столицы острова, но на самом деле Керкирой звали хозяйку, добродушнейшую крашеную перекисью женщину лет сорока пяти. У нее всегда было вкусно, уютно и очень недорого, а потому немногочисленные столики никогда не пустовали. Петя был в восторге от тамошней еды, особенно ему нравился белый хлеб, который хозяйка ставила на стол горячим. От хлеба шел такой аромат, что кружилась голова и текли слюнки. Петя уже заранее предвкушал, как намажет маслом ломтик. Но как назло все столики были заняты.
— Петя! — окликнул его кто-то.
— Здрасьте, Родион Николаич! Вы один? К вам можно?
— Конечно, садись. Очень рад, одному обедать тоскливо.
— Спасибо. А где же ваши друзья?
— Поехали в город, а мне неохота. Они будут таскаться по магазинам. Я бы им только мешал. А где же твоя мама?
— У мамы нет аппетита.
— Твоя мама удивительно красивая женщина.
— Да. Это правда, — с гордостью отозвался Петя.
Оба смущенно замолчали.
Первым преодолел смущение Родион Николаевич.
— Петя, скажи, вы живете в Германии?
— Да. Я в Германии родился.
— Однако отлично говоришь по-русски.
— Да, отец настаивал, чтобы я дома всегда говорил по-русски.
— А ты был в России?
— Нет, ни разу, хотя очень хотел. Но отец говорил: вырастешь, поедешь сам.
