Она приняла душ, переоделась, вышла босиком на лужайку и развесила купальник на ветвях старой оливы, сейчас пригретых солнцем. Потом взяла в руки вазочку и внесла в комнату. И когда это он успел?
— Лали? Ты дома?
— Петька, привет! Спасибо за розу, я все оценила!
— Мам, ты что, какая роза?
— Вот!
— Мам, это не я, честное слово! Я, конечно, кретин, мог бы и сообразить, но, увы…
— Петька, не ври!
— Мам, я не вру!
— Но тогда откуда… О, это, наверное, от гостиничной администрации… Скорее всего, судя по вазочке.
— Нет, Лали, это от поклонника.
— От поклонника? В вазочке? Нереально. К тому же тут у меня нет поклонников.
— Есть. Тот дядька, с которым мы из Керкиры ехали. Он на тебя запал, это видно невооруженным глазом. Кстати, мам, я хотел давно сказать, просто боялся трогать эту тему… Мам, если ты заведешь роман или, еще лучше, выйдешь замуж, я буду только рад. Учти это. Никакой ревности или обиды за папу… Ты молодая, красивая, что ж тебе пропадать?
— Петенька, родной, это глупости. Я так любила папу, я вытащила в жизни такой счастливый билет, что… Я невольно любого буду сравнивать с папой и любой проиграет в сравнении с ним. Любой.
Он подошел, обнял ее.
— Мам, но что ж тебе, в монастырь уйти? Ладно, замуж не хочешь, я понимаю, но роман хоть заведи…
— Тебе-то это зачем?
— Мам, я хочу видеть, как у тебя блестят глаза…
— А что? У меня такой несчастный вид?
— Не несчастный, нет… Но… безжизненный что ли… Хотя тебе никто не дает твоих лет, а меня принимают за твоего любовника.
— Уже нет, — улыбнулась Лали.
— Откуда ты знаешь?
— Я сама призналась, что ты мой сын.
— Кому призналась?
— Тому самому дядьке. Он предложил мне послать куда подальше юного любовника, который вечером оставил одну несчастную стареющую женщину. Пришлось признаться.
— А вместо меня предложил себя?
— Не впрямую, но намекнул.
— Точно, это от него роза.
— С вазочкой? Чушь.
— А я вот сейчас узнаю.
Он заметил идущую мимо горничную с охапкой пледов. Выскочил к ней и заговорил о чем-то. И через минуту вернулся.
— Мам, она никаких цветов в номер не ставила!
1987 год
Ева ехала вниз по эскалатору. И вдруг сердце подскочило к горлу и ухнуло в пятки. На соседнем эскалаторе поднимался Георгий Иванович! На мгновение они встретились глазами. Он узнал ее… Но она ехала вниз, а он вверх. Их пути опять разошлись? НЕТ, я так не могу! Ева кинулась вниз, растолкала людей, ждущих возможности ступить на эскалатор, и стала продираться сквозь стоящих слева и справа пассажиров. Господи, только бы он не ушел, только бы не ушел!
