Они ушли. Надо завтра же купить Олегу торт. А мальчишка, похоже, живет в главном корпусе. Отдельно. Он встал и направился к ее столику.
1987 год
Утром Ева спросила:
— Бабусь, а Георгий Иванович что, не придет сегодня?
— А тебе зачем?
— Он интересный человек… И еще мне его жалко.
— Ой, гляди, девка, не пара он тебе.
— Да что ты, бабусь! Я просто по-человечески… ты ж вот тоже его жалеешь…
— Мне можно, я старая. А он нынче в район пошел, ему ж в милиции отмечаться надо. Да и баба у него там…
— А, понятно. Бабусь, а научи меня твои оладушки печь. Вкусные уж очень.
— Зачем это? — засмеялась бабка. — Кого кормить-то думаешь?
— Подружек там, ну и Платона…
— Ишь ты… А у тебя часом карточки его нет?
— Есть, — покраснела вдруг Ева.
— Покажешь?
Ева вытащила из сумки учебник, где между страничками лежала цветная фотография Платона. Она рада была переменить тему, а то и так почти выдала себя.
— Вот, бабусь, смотри.
Варвара Семеновна обтерла руки полотенцем и взяла фотографию.
— Ишь какой… Красивенький… Любезный… Гладкий… А он работает, учится?
— Работает. Он экономист-международник.
— А это что еще за зверь такой? Что делает?
— Я, бабусь, сама не знаю. Вроде занимается международной экономикой.
— Зарабатывает хорошо?
— Я не спрашивала.
— Ну а с родными он тебя знакомил?
— Нет пока.
— Любит он тебя?
— Говорит…
— Ой, девка, будь поосторожнее с таким… На него небось бабы вешаются. Неспокойно мне что-то…
— Почему, бабусь?
— Да мать твоя шалавая разве углядит за тобой?
— Бабусь, мне уж двадцать лет, я взрослая.
— Вот замуж выйдешь, тогда и будешь взрослая.
— А если я вообще замуж не выйду? — звонко рассмеялась Ева.
— Это как? В девках останешься? Не приведи господь. С мужем-то хорошо жить, сладко, особливо ежели любимый…
Значит, я Платона не люблю? Никакой сладости я пока не почувствовала. Правда, говорят, это приходит с возрастом.
— Но без мужа — ни-ни. Последнее дело, по рукам пойдешь. Как мать твоя беспутная. Тьфу!
— Неправда, мама хорошая, и муж у нее теперь хороший.
— Значит, скоро бросит ее.
— Бабусь, зачем ты так?
— А чего ж она к матери мужа-то не привезла показать? Даже и не сообщила, что замуж вышла.
— Она на тебя обижена.
— На обиженных воду возят! И где такое видано, чтобы на мать родную обижаться? Ладно, заболталась я с тобой тут. Ты вот что, девка, к курям наведайся, может яичко свеженькое скушаешь.
Ева поняла, что бабка не хочет продолжать разговор.
Целый день Ева, сама себе удивляясь, ждала возвращения Георгия Ивановича. Но он так и не появился. Небось заночевал у своей… — вдруг с ненавистью подумала Ева. А чего я бешусь, мне-то что? Тянет меня к нему… Бабка вот говорит, с любимым сладко… Почему-то мне кажется, что с ним было бы сладко… А почему? Где ему до Платона… Нет, надо выбить эту дурь из башки… Хотя причем тут башка?
