— Хороши, — зло усмехнулся Веллерсхоф. — Колумб, приплывший в Нью-Йоркскую гавань, прямо к подножию статуи Свободы… От вас можно будет вызвать все наши ракеты? Впрочем, что за глупость… Конечно, можно.
И Веллерсхоф вошел по пояс в медовую, спутанную вьюнками, полную цветов и насекомых траву Аурентины.
Виола переглянулась с Алдоной и вдруг приказала:
— Стойте.
Веллерсхоф стал, и впервые на его окаменелом лице выразилось что-то похожее на удивление.
— Вы мне не нравитесь, Веллерсхоф. Извините. Я не верю этому вашему безразличию. Уж лучше впасть в истерику, как Свидерский, чем… — Долго смотрела в самые зрачки начальника экспедиции, пока зрачки не оттаяли и не улыбнулись. — Вот так лучше. Я все-таки бегала в учебный класс мимо памятника… памятника вам, Веллерсхоф. Да. Посреди площади, с рукой, протянутой к звездам. Я ваше имя знаю с трех или четырех лет. А немного позже я узнала, что ваша экспедиция была самой нужной в истории Земли. И самой результативной. Если бы не наше всеобщее чувство вины перед вами, мы бы вас тут не встретили. Мы бы просто не работали так отчаянно, чтобы проломить пространство и время. Чтобы никто больше… не… — Она запнулась, но все же заставила себя окончить как можно спокойнее: — Потому что пока страдает хотя бы один, Земля _не может быть счастливой_!
Пролетев над гнездом кратеров, Виола сразу заметила среди ржавой изрытой пустыни предгорий, на старом лавовом языке блестящую бусинку. Она спустилась пониже. Бусинка оказалась капсулой, вокруг которой прыгал и махал руками человек, как в старинной книжке махали с необитаемого острова приближающемуся парусу.
Если верить приборам, атмосфера здесь состояла чуть ли не из одного сернистого газа. Приземлившись, Виола спрыгнула из люка и пошла, твердо хрустя шлаком, готовая к жестокостям нового мира; скафандр высшей защиты был массивен и бел, словно кокон. Потерпевший, в полосатом десантном костюме, медведем вперевалку бежал навстречу, растопырив для объятия рукава-баллоны.
Он слегка оторопел, увидев сквозь радужный пузырь шлема массу вьющихся черных волос и строгие карие глаза, широко расставленные на тонком смуглом лице. Виола сама обняла его за плечи:
— Что тут у вас случилось, Кэйн?
Его голова качнулась в толстой баранке ворота. Мужчина казался щупловатым для громоздкого костюма, носил рыжие усики и подслеповато щурил блеклые глаза в кольцах морщин. Кэйн был старый удачливый Разведчик, Виола знала о нем с детства.
