Солнце еще не скрылось, когда мы достигли куста и расположились сообразно с планом Жирара; я поместился в самом кусте, а он в пятнадцати шагах позади меня.
Сумерек не существует на юге, и луна мгновенно заступила место солнца. Безмолвие ночи прерывалось по временам пронзительным писком шакалов и диким, жалобным криком ночных птиц, быстро носившихся по всем направлениям. Жирар подполз ко мне.
– Мы можем еще побеседовать, – сказал он вполголоса, – и время терпит, а сидеть молча – томительно.
– Я рад; но не развлекла бы беседа нашего внимания?
– О, не беспокойтесь! приближение льва ознаменуется явлением, которое заметить нам не трудно будет.
– А что это за явление? – спросил я с тревожным любопытством.
– Очень обыкновенное, – отвечал Жирар, – вы заметили, что зверя этого чуют лошади и верблюды на расстоянии целой мили? Лошади опускают голову и начинают дрожать, как в лихорадке; а верблюды ложатся и только что не закапываются в песок. За неимением тех и других указателей, судьба посылает нам шакалов, которых вы явственно слышите: не правда ли? Ну, а почуй они приближение желанного нашего гостя – все умолкнет, и тогда мы не только перестанем говорить, но притаим самое дыхание. Лев преаристократическое животное; натуралисты ошибочно причислили его к классу диких зверей, ползающих и пресмыкающихся. Лев раз навсегда составил свой маршрут и следует ему, не сворачивая ни вправо, ни влево; например, на самом пути его находится куст; куст занят чем-то незнакомым: не полагайте, чтоб он бросился в сторону; нет, он, вероятно, остановится; не ускорит, а напротив, убавит шаг, но все-таки пойдет за куст.
– А если бы я не стал стрелять по нем, что бы случилось?
– Не стрелять в пяти шагах? Зачем же вы не стали бы стрелять, граф? – спросил наивно Жирар,
– Положим, что мне любопытно было бы знать, что сделает лев в таком случае.
– Вот этого я не умею вам сказать, потому что любопытство мое не заходило никогда так далеко. – И Жирар только что не сознался, что не чувствует в себе довольно мужества для подобного испытания. – Это правда, – прибавил он, – что раз в окрестностях Брея я почти вынужден был отодвинуться, чтоб дать ему пройти; но это, поверьте, сделал не из любознательности, а из крайней необходимости.
Я просил Жирара рассказать мне этот случай.
– Извольте, и, мне кажется, мы успеем кончить, – сказал он. – Милях в трех от брейского лагеря подметили льва и дали мне о том знать; я выбрал удобное место – прегустой куст и провел в ожидании гостя четырнадцать суток. Посудите сами, какое терпенье устоит против тоски сидеть четырнадцать суток сряду одному и без малейшего результата. В пятнадцатый вечер я, почти нехотя, расположился на слишком уже знакомом месте и, под крик ястребов, заснул преспокойно: вдруг меня как будто кто-то толкнул в сердце; раскрываю глаза – шагах в семи от куста лев; я за ружье, лев лег; я прицелился ему в лоб – хлоп! – осечка. Тут только вспомнил я, что пистон старый...
