Он спустился в подземное убежище и до позднего вечера, расположившись со всеми удобствами, размышлял о происходящем. Но как он ни прикидывал – все равно выходило, что Сойта обманывает его, скрывая истинное положение вещей. Беспокоило Хинкапа и упоминание о цветении вертаса, пыльца которого, по словам Сойты, действовала на гостя каким-то необычным образом. То есть Хинкап знал, каким именно, – он видит старух вместо молодых женщин… но почему это тревожит Сойту? В чем тут дело? Еще одна закавыка.
Но вот наконец открылась дверь, ведущая в укрытие, и почтальон услышал голос хозяйки дома:
– Хинкап! Выходите, теперь можно.
Сол Хинкап поднялся наверх. Ласковая улыбка Сойты просияла, как обычно, навстречу ему. И почтальон вновь подумал, что такая женщина не может творить зло, – невозможно поверить, чтобы Сойта была способна на что-либо плохое. Кажется, он все-таки неверно понимает происходящее. И немудрено, подумал Хинкап; ведь он ничего толком не знает о местной жизни, вот и запутался.
И тем не менее он не задал Сойте ни одного вопроса.
«Я был бы рад не знать того, что знаю».
Следующие четыре дня прошли, как обычно. Сойта предложила пойти к катеру, но Хинкап сказал, что незачем бывать там так часто, – ведь не прошло и десяти дней после посещения равнины. Сойта не стала спорить. Утром пятого дня она сообщила Хинкапу, что вечером уйдет – на сутки, как обычно. Хинкап молча кивнул. Он не стал выяснять, зачем идти в город вечером, когда, скорее всего, закрыты и магазины, и учреждения. Но решил, что на этот раз узнает все, что можно узнать.
Ровно в шесть вечера Сойта, попрощавшись с Хинкапом, вышла из дома. Хинкап проследил в окно, в какую сторону она направилась и, подождав несколько минут, пошел следом. Он шел осторожно, близко к домам, но это было излишним. Сойта не оглядывалась. И почтальон вспомнил, как она говорила: «Я не ощущаю его». Значит, других она ощущает, подумал Хинкап. Может быть, все они, коль скоро они телепаты, ощущают друг друга, знают друг о друге все? Неважно. Лишь бы это не касалось его – потому что, если они будут знать, где он находится или что думает, его замысел окажется невыполнимым.
Сойта прошла поселок и углубилась в лес, и Хинкап повторял ее путь. Потом он заметил мелькающие в лесу фигуры – Сойту ждали.
Множество силуэтов, размытых наплывающим вечером, потянулось вглубь леса. Хинкап держался на приличном расстоянии, так, чтобы не отстать от идущих и в то же время остаться незамеченным. Скоро те, впереди, вышли на извилистую тропку, и Хинкап тоже пошел по ней, оставаясь все время за поворотом. Он слышал голоса впереди – и шел, не зная, чем кончится путь, но не испытывая страха. Лес становился глуше, под его покровом сгустилась темнота. Но Хинкап знал, что наверху, над деревьями, день еще не угас. Тропка бросала под ноги то сломанную ветвь, то камень, и бесконечные изгибы удлиняли путь почти вдвое. Примерно через час Хинкап заметил, что вокруг посветлело. Деревья отошли друг от друга, раскрыв небольшие полянки, а вскоре и вовсе расползлись, разбежались – лес перешел в равнину.
