Проснулся я в плохом настроении, со мной такое бывает, хотя довольно редко; как я уже говорил, обычно я человек мягкий и сдержанный. Но время от времени находит и на лучших из нас.
Чаще всего такое состояние утром было последствием ночи, проведенной за акиви (или в постели с несколькими красотками, но это уже в прошлом. Такие забавы не для стариков). На этот раз все дело было в больном колене, которое совершенно не желало, чтобы его беспокоили и постоянно напоминало мне об этом, отчего я всю ночь проворочался.
Дел принадлежит к тому отвратительному типу людей, которые просыпаются относительно легко и не испытывают сожаления по поводу того, что солнце поднялось из-за горизонта. Она спокойно лежала и смотрела как я распутывал одеяло, ворча себе под нос, и потом так же молча наблюдала за моими попытками приподняться. Сидеть было довольно легко. Стоять сложнее. С ходьбой были одни проблемы.
Я проковылял в сторону, сделал свои дела, прихромал обратно. Мышцы ныли, царапины от песка щипало, я очень давно не мылся, щеки и подбородок заросли. Колено болело как в аидах. И не только колено: моей гордости тоже досталось.
— Ты разговаривал, — сообщила Дел, аккуратно раскрывая одеяло.
Вот это замечание было совсем не к месту. Но раз уж она заговорила…
— Разговаривал?
— Этой ночью. Во сне, — встав на колени, она попыталась оживить угли костра. — Я уже хотела разбудить тебя, но… я была… ну…
— Испугана? — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Ты думала, что я вытащу меч из ножен и наброшусь на тебя с ним в середине ночи?
Дел не ответила.
И от этого стало совсем больно: похоже мой вопрос был намного ближе к истине, чем я подозревал.
Я вспылил и рявкнул:
— Аиды, баска, давай разберемся с этим раз и навсегда. Если ты так меня боишься…
— За тебя, — тихо поправила она.
— За меня? Почему за меня?
Она наклонилась, раздула угли и посмотрела на меня через пепел и дым.
— Я боюсь того, что он сделает с тобой. Каким ты станешь, после того, как он тебя переделает.
Да, тут было с чем разобраться.
— Ну… Я не думаю, что тебе придется это выяснить. Я становлюсь довольно упрямым, когда дело касается волшебников, мечтающих превратить меня во что-то вроде тех гончих, служивших Чоса, — я не сдержался и скривился от отвращения. — Аиды, так умереть… — я не закончил, потому что не мог больше говорить на эту тему. Неуклюже присаживаясь около костра, я поинтересовался: — Так о чем я разговаривал во сне?
