Я побежал.
И еще за целый квартал увидел Бориса, почти у БУПШа. Около него стояла Вика Жигалова. Борис был какой-то совсем другой - непохожий на себя: чисто одетый, аккуратно причесанный.
Вика опять наседала на него. Даже издали было видно, как она трясла своими кудрями и размахивала растопыренными пальцами. Борис вдруг тоже что-то сказал ей - очень коротко, всего одно слово. И пошел. Но не навстречу мне, а еще дальше, к оврагу.
- Борис! - крикнул я. Он оглянулся, но не остановился. Я подскочил к Вике. - Что он сказал тебе?
Она повернулась со злым лицом:
- Что и всегда. Нагрубил, как самый последний хулиган.
- А ты ему что?
Она разозлилась еще сильнее.
- Отчетов тебе давать не обязана! - Мотнула кудрями и пошла в БУПШ.
Борис уже давно исчез за углом. Гнаться за ним сейчас было бесполезно. Я повернул к дому - ведь я еще не завтракал.
Но не успел я проглотить поджаренную колбасу с яичницей, как явился Рудимчик.
- Тебя, - сказал он, - экстренно вызывает начальница.
Он выделил словечко «экстренно»: должно быть, перенял его у Назара и теперь хвастался.
- Зачем я ей понадобился?
- Приказ по БУПШу, - невозмутимо ответил Рудимчик.
Я прошипел сквозь зубы что-то непонятное и самому себе: только что видел «начальницу» на улице, и вот нате, пожалуйста, - «экстренно»! Но мало ли что стряслось. Пришлось пойти.
В БУПШе была еще Люся. И Маша-Рева.
Я спросил у Вики мрачно:
- Чего тебе?
Она сидела перед столом в бархатном «председательском» кресле, пристукивая ладонью по своему пузатому портфелю.
- Садись. Кольцова и Рудимчик, садитесь тоже. Маша, ты можешь работать, только не мешай нам. Сейчас заслушаем руководителя нашей разведки Георгия Зайцева. Придвигайся, Зайцев. Докладывай, что делается в разведке по нашему плану.
Тон у нее был действительно начальнический, и голос звенел напряженно, как всегда, когда она выступает на собраниях. Она сидела с гордым видом в белом платье с зеленым воротничком. Шелковый пионерский галстук ярко горел на белой материи платья. И кресло ярко горело красным бархатом за ее спиной. Она была в этот миг даже красивая, только мне все равно не нравилась, потому что много воображала. И еще мне стало противно, что она снова требует от меня какого-то отчета. Я сказал:
- Чего говорить-то? Сама все знаешь.
- Мало ли что. Доложи официально.
И Рудимчик начал меня упрашивать:
- Ну, трудно, что ли, доложить?
Я заупрямился:
- А что переливать из пустого в порожнее.
Вика даже привстала с места:
