Она с важным видом отдавала распоряжения, изображая, будто в самом деле большая начальница. Но если разобраться, то лишь повторяла приказы Бориса. И мне стало противно, что она так воображает. И наверное, не только мне одному стало так противно. Даже всегда послушный Сашуня заметил:
- Не очень-то покрикивай!
А мы втроем - оперативная группа разведчиков овраженского БУПШа - пошли по улице, не зная, где приткнуться. Везде было жарко. Пекло солнце. Люся сказала:
- Давайте ко мне.
Рудимчик удивился:
- И у тебя бабка не заругает? - Он тут же объяснил: - У меня всегда ругаются, если привожу кого. Грязь таскаем.
Люся уже открывала калитку. Мы прошли по двору, очень чисто подметенному, поднялись на желтое крыльцо и вступили в прохладную кухню с беленой печкой.
Из комнаты вышла Люсина бабушка и спросила…
Я не закончил писать в прошлый раз - позвали ужинать. А сейчас опять случилось много нового.
Когда я начинал дневник, то никак не думал, что каждый день будет столько нового. Должно быть, я очень вовремя начал, потому что если сразу не записать, то потом и не вспомнишь.
Только сейчас мне хочется записать не то, что у нас было дальше, а разные свои мысли. Люся сказала, что полезно собирать даже чужие мысли, если встретишь их где-нибудь в книге. А у меня у самого бывает иногда в голове много хороших мыслей.
Все время с того дня, когда от нас ушел Борис, меня мучает совесть, хотя я ни в чем не виноват. Но мне кажется, мы все виноваты.
Так сказала и Люся. В тот день, когда я и Рудимчик попали к ней и расселись, как гости, вокруг стола с чистой скатертью, она заговорила о Борисе. Не о разведке, из-за чего мы пришли к ней, а о Борисе. И на этот раз я не злился на нее за то, что она думает о нем, потому что думал о нем сам.
Я ел конфеты из стеклянной фиолетовой вазочки. Конфеты пододвинула нам Люсина бабушка. Рудимчик сразу навалился на них, будто никогда в жизни не ел сладкого. А я съел три штуки, потом изредка поглядывал на остальные. Бабушка сказала:
- Возьми еще. - Она побыла с нами немного. - Ну, занимайтесь. - И вышла из комнаты, шурша мягкими тапочками.
Тогда я не вытерпел и взял еще одну конфету.
А около Рудимчика выросла целая гора бумажек. Это, по-моему, просто некрасиво. И чтобы около меня не было бумажек, я сунул свою в карман. Но Рудимчик заметил и пихнул под столом ногой. А я его. Потом, на улице, он мне сказал:
- Это нечестно - прятать.
Я ответил:
- А по-моему, некрасиво столько лопать, как ты.
