Все те, кто помнил, как меня по-настоящему зовут, либо умерли, либо уехали, а теперь никто и не спросит. Даже дети, у которых времени прорва, ведут себя со мной так, будто я уже и неживая вовсе, и вопросов обо мне не задают. Одни думают, что мое имя Луиза или Люсиль, потому что видели, как я, взяв карандаш администратора, расписываюсь за конверты с моей долей прибыли буквой Л. Другие, что-то где-то обо мне услышав, говорят, что Л. – это вместо Эл., а стало быть, я Элеонора или Эльвира. Все они ошибаются. Да и они уже давно не любопытствуют. Подобно тому как никто заведение ни «У Масейо» давно не называет, ни недостающие буквы в названии восполнить не пытается. Все знают, что есть такой «Каферий», ну и ладно, а я там, словно какой-нибудь особо чтимый посетитель, избалованный колесным транспортом, по-прежнему катаюсь себе и катаюсь – можно сказать, как сыр в масле.
Очень наше заведение нравится девушкам. Попивая охлажденный чай с гвоздикой, они наперебой с подружками только и повторяют, что он сказал, описывают, что он сделал, и пытаются угадать, что же он все-таки при этом имел в виду. К примеру:
Он не звонил три дня, я позвонила, а он и говорит, давай, мол, прямо сейчас встретимся. Вот видишь? Он бы не поступил так, если бы не хотел быть с тобой. Да ну-ууу… В общем, когда я пришла, мы долго-долго гуляли, и в первый раз он по-настоящему меня слушал. Конечно. Отчего ж нет? Что ему надо было, так это всего лишь дождаться, когда ты заткнешься, чтобы он мог тоже языком почесать. А я думала, он встречается с этой, как ее? Да нет, они расстались. Просил меня к нему совсем перебраться. Да конечно-конечно, но сперва, милый мой, надо расписаться. Ах, никто, кроме него, мне не нужен. Ты точно в этом уверена? Но уж никаких общих счетов в банке, слышишь? Рыбку-то будешь, нет?
Глупые. Зато в часы обеда придают пикантность обстановке в заведении и улучшают настроение разочарованных жизнью мужчин за соседними столиками – у мужиков всегда ушки на макушке.
Никаких официанток у нас нет и не было в помине. Готовые блюда мы выставляем на лотки с подогревом – набирай себе на поднос и иди к кассе, где стоимость подсчитывает Масейо, либо его жена, или кто-нибудь из его полудурков сыновей. Потом можешь есть или взять с собой.
Девушка без белья – она себя называет Джуниор – заходит довольно часто. Когда я в первый раз ее увидела, подумала, что она из банды мотоциклистов. В сапогах. В коже. Лохматая. Масейо тоже от нее не мог глаз отвести – даже кофе едва мимо чашки не налил. Второй раз она пришла в воскресенье, чуть раньше, чем кончается служба в церкви. Вдоль стойки с горячим она прошла, глядя на тарелки такими глазами, как в телеобращении «Помоги этому ребенку». Я отдыхала у раковины, дула в чашку с бульоном, собираясь окунуть туда сухарик. Отметила про себя, как она шла: точь-в-точь будто пантера какая-то. Буйная грива исчезла. Теперь волосы у нее были заплетены в тысячу длинных косичек, и у каждой на кончике что-то блестящее. Ногти выкрашены синим, и помада на губах темная, цвета ежевики. Все еще в кожаной куртке, а юбка на сей раз длинная, но такая, что сквозь нее все видно – этакое цветастое ничто, овевающее колени. Все ее причинное место напоказ среди красных георгинов и травяных каких-то метелок.
