В то утро – на пятый день визита Ники – я проснулась очень рано. Первое, что я осознала: прежнего шума дождя, как в прошлые ночи и утра, слышно не было. Потом мне припомнилось, что именно меня разбудило.
Лежа под покрывалом, я поочередно разглядывала предметы, смутно различимые в предрассветном сумраке. Я понемногу успокоилась и снова закрыла глаза. Уснуть, однако, не уснула. Я думала о хозяйке – квартирной хозяйке Кэйко, о том, как она отперла наконец дверь той самой комнаты в Манчестере.
Разомкнув веки, я снова обвела глазами окружавшие меня вещи. Потом встала и надела халат. Прошла в ванную, стараясь не разбудить Ники: она спала в пустой комнате, смежной с моей. Выйдя из ванной, я немного постояла на площадке. За лестницей, в дальнем конце прихожей, виднелась дверь комнаты Кэйко. Дверь, как обычно, была заперта. Я всмотрелась в нее, потом сделала шаг-другой вперед – и оказалась перед ней. За дверью мне вдруг почудился какой-то слабый шорох, чье-то легкое движение. Я вслушалась, но все было тихо. Я протянула руку и распахнула дверь.
В сероватом сумраке комната Кэйко выглядела голо: кровать, застеленная единственной простыней; ее белый туалетный столик; на полу – несколько картонных коробок с вещами, которые она брала с собой в Манчестер. Я вошла в комнату. Занавески были раздвинуты, внизу виднелся фруктовый сад. Небо неясно белело: дождя как будто не предвиделось. Под окном, на траве, две птички клевали упавшие яблоки. Мне сделалось холодно, и я вернулась к себе в комнату.
– Моя подруга пишет о тебе поэму, – сообщила Ники. Мы завтракали на кухне.
– Обо мне? С какой стати?
– Я рассказывала ей о тебе, и она решила написать стихи. Она замечательный поэт.
– Стихи обо мне? Нелепость. О чем тут писать? Она даже меня не знает.
– Мама, я же тебе говорю. Я рассказала ей о тебе. Поразительно, как она понимает людей. Ей и самой досталось, знаешь ли.
– Ясно. А сколько лет твоей подруге?
– Мама, у тебя это просто навязчивая идея – кому сколько лет. Возраст – это пустяки, важен только жизненный опыт. Можно дотянуть до сотни и ничего не иметь за душой.
– Наверное. – Я засмеялась и посмотрела на окна. Опять начало моросить.
– Я рассказывала ей о тебе, – говорила Ники. – О тебе, о папе – о том, как вы уехали из Японии. На нее это сильно подействовало. Она понимает, каково вам пришлось – совсем не так легко, как может показаться.
Я, не отрывая взгляда от окон, перебила Ники:
– Уверена, твоя подруга напишет чудесные стихи. – Я взяла из корзинки яблоко и на глазах у Ники принялась чистить его ножом.
