И поездка фотокорреспондента Мити Великанова в волжский город («Акварельный портрет») — не просто очередная командировка, а этап во внутреннем становлении человека, который, может быть, впервые подходит к серьезному осмыслению жизни:
«С нежной грустью он смотрел и смотрел на портрет и все думал: ах, эти старые портреты девушек, которые давно уже состарились, умерли!.. И тебя давно нет на свете, и все-таки ты вот глядишь на меня из потускневшей рамочки, и готовая возникнуть улыбка чуть приоткрывает тугие, влажные губы, точно ты вот-вот готова вскрикнуть от радости, нетерпеливо вглядываясь удивленными серыми глазами в твое давным-давно миновавшее будущее.
Кто знает, сколько никем не востребованной силы, любви и таланта перекипало, растрачивалось зря в домишках этих слободских переулков? Какие порывы к широкому вольному свету, какая жажда лучшей жизни, какие душевные богатства бесследно гасли в темных посадских тупиках под гиканье пьяных купцов в монте-карлах?..»
Орехов из одноименной повести, при всей своей нынешней внешней непривлекательности, оказывается человеком душевно щедрым, принципиальным, тонким, способным на благородство, на то, чтобы вести за собой других, тоже неустроенных.
И стареющий, больной Платонов, уходящий с поста директора школы («Шорох сухих листьев»), продолжает жить в своих учениках, идущих на учительскую работу, и разве не знаменательны слова о нем мужа Наташи: «А твой Платонов — провод. Под током… От этого лампочки будут гореть. А не так схватишься, передернет!»
* * *
Одна из зарубежных газет писала о повестях Федора Кнорре:
«Три короткие повести или, может быть, длинные рассказы — редкой красоты. Тема — любовь во всех ее формах и проявлениях. Тонко выписаны портреты героинь, нравственные размышления, психологические сложности — все это в чистой лирической интонации. И все — истинно русское. Вот как можно охарактеризовать эту прозу, скромную, немодную и очень благородную».
Все верно, поспорю только со словом «немодная». Его, видимо, надо читать как традиционная. Но чем плоха традиционная литература? К примеру, А. Толстой и А. Фадеев, К. Федин и С. Бородин? Думается, именно традиционная литература всегда дает простор для поиска и новаций. Если, конечно, это не новации во имя новаций.
В прозе Федора Кнорре я вижу постоянный поиск нового. Кардинально меняется стилистика повествования, традиционность прошлого обогащается новыми понятиями и словами, и характер того или иного произведения становится предельно современным.
