— Да, — пробормотал охотник, — но Ланси всего лишь обычный человек.
— Вы совсем погрузились в отчаяние от тех мыслей, которые ни с того ни с сего приходят вам в голову.
— Я люблю этого ребенка, Квониам.
— Да ведь и я люблю эту прелестную шалунью. Подождите, пока мы застрелим ягуара. Тогда мы и отправимся в дель-Потреро. Вы согласны?
— Отсюда очень далеко.
— Ну вот еще! Всего-навсего три часа пути. Отвечайте же, Транкиль, ведь вы знаете, что теперь очень холодно, я в буквальном смысле сейчас окоченею. Проклятое животное! Скажите, пожалуйста, чем оно теперь занимается? Наверное, бродит где-нибудь в стороне вместо того, чтобы прямо идти к нам.
— Чтобы дать себя застрелить, не так ли? — с улыбкой возразил Транкиль. — Быть может, ягуар подозревает о том, что мы здесь ему готовим.
— Очень возможно: эти проклятые звери так хитры. Постойте, вот жеребенок что-то затрясся — наверное, он что-нибудь почуял.
Канадец слегка обернулся.
— Нет, пока еще ничего не заметно, — ответил он.
— Нам придется прождать его целую ночь, — с неудовольствием пробормотал негр.
— Вы всегда останетесь самим собою, Квониам, то есть вечно будете выражать нетерпение и упорство! Что бы я вам ни говорил, вы вечно будете стоять на своем и не понимать меня. Сколько раз повторял я вам, что ягуар самое хитрое животное из всех существующих! Хотя мы и расположились с подветренной стороны, однако для меня ясно, что он нас почуял. Он бродит тайком вокруг нашей стоянки, боясь подойти поближе. Как вы сами уже сказали, он бродит из стороны в сторону без всякой определенной цели.
— Гм! А долго, по вашему мнению, будет совершать он эту прогулку?
— Нет, так как должна же у него появиться жажда. В нем борются теперь три чувства: голод, жажда и страх. Последний понемногу ослабевает и скоро совсем исчезнет — это вопрос времени.
— Да вот мы уже почти целых четыре часа не можем этого дождаться.
— Терпение! Самое главное сделано, и скоро мы, я в этом убежден, узнаем о нем что-нибудь новенькое.
— Дай-то Бог, а то я совсем умираю от холода. Но вы хотя бы знаете, он очень крупный?
— Да, следы его широки. Но едва ли я ошибусь, если скажу, что он не один.
— Вы так думаете?
— Я почти готов побиться об заклад — невозможно, чтобы один ягуар натворил столько вреда в продолжение менее чем восьми дней. По словам дона Иларио, из его стада исчезло до десяти голов скота.
— О! — вскрикнул Квониам, радостно потирая руки. — Мы хорошо поохотимся, так как очевидно, что их целая стая.
