Интересные лекции читал экономист Уайтерс. Он не был ни блестящим оратором, как Сайм, ни глубоким аналитиком, как Парсонс. Его главным достоинством было добродушие. Рассматривая экономические взгляды Адама Смита, он уходил далеко в сторону и рассказывал всякие занятные истории: как в годы правления Старшего Брата процветал черный рынок, как он, Уайтерс, снабжал офицеров плавучих крепостей сигаретами и как они рассчитывались с ним контрабандой, которую, в свою очередь, получали путем тайных сделок с противником. Эти истории развлекали не только публику, но и самого докладчика — он лишь с большим трудом мог возвратиться к теме. Во всяком случае, из классической теории стоимости слушатели усвоили лишь малую часть, зато истории Уайтерса были в ходу еще десятилетия спустя.
Сегодня, будучи уже пожилым человеком, я могу признать, что у этих понедельничных вечеров была еще одна привлекательная сторона. После каждого заседания я уходил из кафе в сопровождении юных, восторженных девушек — активисток рождавшегося Движения за реформу. Наши отношения никогда не становились слишком близкими, но они доставляли мне большое удовольствие. И я был не единственным, кто пользовался таким успехом. Натиску девушек не могли противостоять ни сутулый Сайм, ни страдавший плоскостопием Уайтерс. Мы считали, что после десятилетий эмоциональных лишений и сексуальной задавленности мы заслужили эти скромные победы. Мы считали это и политически важным, ибо такие контакты способствовали нашей популярности. Больше того, они показывали, что и в новую эпоху люди имеют право на личную жизнь. В каком-то смысле мы создавали новую модель поведения. Я, например, лаская свою очередную подругу, целовал ее у всех на глазах в левое ухо. С того дня, когда я впервые воспользовался этой формой интимного приветствия с С.Т.,[23] поцелуй в ухо со скоростью эпидемии распространился среди лондонской внешней партии и даже, по слухам, вошел в моду на тайных оргиях полиции мыслей и внутренней партии в качестве особо возбуждающей ласки.
Впоследствии я с удивлением убедился, что эти связи вызывали недовольство у Джулии. В то время я полагал, что нам с ней только полезно время от времени немного отдаляться друг от друга, и был искренне рад, узнав, что она нашла себе утешение в лице поэта Амплфорта. Нужно признать, что это свидетельствовало о ее хорошем вкусе. Худощавый и стройный, похожий на мальчика, Дэвид был нашим общим любимцем.
