Видя, что они не могут решиться ответить ему, он дал им несколько минут на размышление, а затем начал снова говорить, не меняя своего спокойного тона и приветливого выражения лица.
- Я вижу, сеньоры кабальеро, - сказал он, - что доводы, которые я имел честь представить вам, не убедили вас. Мне это очень прискорбно. С тех пор как президент республики оказал мне честь, назначив меня генерал-губернатором этого штата, я всегда старался угодить вам и не давал вам чувствовать всей тяжести власти, которой я уполномочен. Я во многих случаях сам смягчал для вас те слишком жесткие правительственные указы, касающиеся вас. Смею надеяться, вы отдадите мне справедливость в том, что я всегда был к вам внимателен и добр.
Торговцы, конечно, тотчас же стали изливаться в выражениях преданности и признательности. Генерал продолжал:
- К сожалению, дальше идти так не может ввиду вашего решительного антипатриотического отказа, и я вынужден, к моему величайшему сожалению, исполнить в точности полученное мною приказание, которое касается вас, сеньоры кабальеро, и которое, повторяю вам, я теперь смягчить не могу.
При этом заявлении, сделанном в шутливом тоне, торговцев мороз продрал по коже. Они поняли, что генерал решил им жестоко отомстить, и хотя еще не могли сообразить, в чем именно дело, но в глубине души уже начали раскаиваться, что приняли приглашение и сами легкомысленно бросились прямо волку в пасть.
Между тем генерал продолжал улыбаться, но в его улыбке было что-то ядовитое, а в выражении лица его сквозила насмешка, не предвещавшая ничего доброго.
В эту минуту часы, висевшие на стене, пробили два часа.
- Карамба! (Черт побери! (исп.)) - воскликнул генерал. - Разве уже так поздно? Как быстро проходит время в вашем приятном обществе! Сеньоры кабальеро, пора кончать! Я был бы в отчаянии, если бы мне пришлось дольше задерживать вас вдали от ваших семейств, тем более что вы, без сомнения, испытываете желание удалиться.
- Действительно, - пробормотал коммерсант, говоривший от лица всех, как ни приятно нам быть здесь...
- Вам будет еще приятнее уйти отсюда? - перебил, смеясь, генерал. - Я это понимаю как нельзя лучше, дон Лайонел, а потому не буду дольше злоупотреблять вашим терпением. Я задержу вас всего на несколько минут, а затем вы будете свободны. Итак, прошу вас сесть.
Торговцы повиновались, обменявшись украдкой друг с другом взглядами, полными отчаяния. Но казалось, что генерал за эту ночь оглох и ослеп: он не видел и не слышал ничего. Он позвонил, и на его зов вошел офицер.
