– Помогите своему господину! – крикнул я им. – Кажется, он немного нездоров. Эй, Шэд!
Никто не посмел остановить меня. Они благоразумно бросились в замок. Шэд показался из конюшни, что-то жуя, явно недовольный, что мы отправляемся в путь на ночь глядя. Я подтянул подпругу и вскочил на него.
– Извини, приятель, надо уносить ноги, пока не поздно, – я вдруг почувствовал себя ужасно усталым и бросил горцу, распахнувшего ворота. – Спасибо, Арош. Прости за неприятности из-за меня и прощай!
– Вы не должны благодарить меня и извиняться не за что, господин! – испуганно отозвался он.
Я развернул Шэда и помчался прочь. За мной лязгнули ворота, и эхо цокота копыт исчезло в глубине пропасти. Шэд прянул вниз по горной дороге, едва различимой во тьме. Луны не было. Только чрезвычайно яркие осенние звезды, показывающиеся в просветах затянувших небо туч, давали слабый рассеянный свет. Настроение у меня сделалось прескверное. Ретча я считал тем, кому можно было бы довериться в случае чего, но теперь… Возможно, стоило наведаться в обитель и выяснить все самому. Но если дела обстояли так, как он сообщил, в обители меня не ждало ничего хорошего. И я пока решил оставить все как есть.
Опустился туман. Шэд теперь шел медленно, осторожно ступая и чуть тревожно втягивая ноздрями холодный сырой воздух. Я закутался поплотнее в плащ и погрузился в размышления. И все же оставалось непонятно, почему Ретч предпочел магии ветра магию огня. Он приходился потомком колдуна, правящего когда-то обителью. Сейчас этот род был смещен Бэйзелом. Однако Ретч вполне мог бы претендовать на главное кресло в Совете магов. Он занимался запретной магией, что мог себе позволить только тот, кто подумывает стать главным магом, либо с позволения главного мага. Но Ретч, изучал огненную магию втайне…
Разумеется, вернувшись, я ничего не рассказал своим компаньонам. Меньше всего хотелось услышать упреки Гаста за мое безрассудство. Я лишь заметил, что лучше бы нам побыстрее оставить эти края, поскольку можем в любой момент столкнуться с отрядом темных колдунов, возвращающихся в Брингольд. На это Гаст даже не стал возражать, и мы вновь направились к югу, а за нами уже по пятам следовала зима.
Спустя неделю мы выехали на берег Ледяной реки, берущей начало в горах Брингольда. Несколько дней пути она текла точно на юг, а потом, плавно изгибаясь, поворачивала к морю, в которое впадала миль на пять севернее Оушэнда. Мы продолжили путь по холмистым берегам, постепенно меняющих свой буро-желтый цвет на белый – шел мелкий сухой снег, – следуя течению реки. Вода в ней казалась темной, отражая затянутое тучами небо, и уже у самой кромки ее начало стягивать льдом. Гаст, некоторое время над чем-то размышляя, наконец объявил о своем решении перебраться на другой берег. Мы остановились, и он достал карту.
